Франциско.

Боль. Только боль. Она обволакивала меня, как мать укачивала в своих жестоких объятиях. Казалось, кроме нее, беспрерывно стучащей в висках, нет ничего. Я постарался разлепить веки, но это стало для меня бесконечной пыткой. Превозмогая боль, я открыл глаза, но не увидел ничего. Непроглядная, как будто обретшая плоть, тьма затянула все вокруг. Я ничего не видел, я ничего не слышал, я ничего не чувствовал. Ничего, кроме этой боли. Она, словно паразит, развивалась, росла и вытягивала из меня последние капли жизненной силы. Сначала я сопротивлялся, но это приносило лишь большие страдания. Тупая, всепоглощающая боль выжимала из меня жизнь. Медленно, и бесконечно долго.

Я не чувствовал хода времени, потому что тут его не было. Я не чувствовал никаких эмоций — им не было места в этом сломленном теле. Я не знал, кто я, как меня зовут, потому что в имени не было никакого смысла. Имя — это всего лишь слово. Ни больше, ни меньше. Боже, о чем это я? Я улыбнулся сквозь боль. Вернее, мне хотелось думать, мне нужно было так думать. Это сводило с ума, но создавало видимость жизни.

Жизнь? Какая же это жизнь? Это даже не существование. Ни в одном языке мира не найдется слова, чтобы описать то, кем я сейчас являюсь. То, чем я сейчас являюсь. Малодушно, с упрямой улыбкой на лице я молил о смерти. Я верил, что еще немного, и боль исчезнет. Что я выдохну, и больше никогда не вдохну. Но за выдохом шел следующий вдох. И боль торжествовала у меня в голове. «За что мне это?», — думал я. Эта фраза как пульс билась в моей голове, но ответа я не мог найти. И никто извне не мог мне его дать. Отчаяние, тьма и тишина стали моими спутницами в бесконечности. «Черт возьми! Что же я такого совершил, чтобы заслужить такие страдания?»

Эта мысль, как светоч, вспыхнула в воспаленном сознании, и я начал вспоминать. Смутные образы проносились перед глазами. Машина. Черт подери, моя машина. Скорость и мелькающие за стеклом силуэты деревьев. А потом удар. «А ведь Чарльз предупреждал меня». Чарльз… огромное количество образов замелькали перед глазами, но я не мог остановиться ни на одном из них. Имя, всплывшее из обрывков больной памяти, не давало покоя. «Чарльз… Чарльз… Чарльз… Кто же ты, Чарльз?» Желание вспомнить внезапно оттеснило боль на второй план. С пугающей остротой я понял, что забыл нечто очень важное. Я знал, что должен вспомнить. Что от этого «нечто» многое зависело. Что-то очень важное. Кто-то очень важный. Водопад мыслей чередовался с волнами боли. «Чарльз…» Это имя стало для меня якорем. Чем больше я его повторял, тем отчетливее становились эмоции. Ярость, злость, ненависть. Мне показалось, что я махнул головой, отметая их. Они были сильны, но я искал чего-то иного. «Чарльз…»

Лорейн.

— Отойди! — меня трясло от странного чувства. Я никогда такого не ощущала: страх, гнев, боль и еще множество самых противоречивых эмоций. За год я успела привыкнуть к собственным истерикам, но это стала той, которая окончательно толкнула меня в пропасть.

— Лора…

— Я не Лора! Я — леди Драй! — выплюнула я в лицо этому самозванцу. Да как он вообще смеет?! Пришел в мой дом, врет мне в лицо, не стесняясь. Это не Франциско. Да, он невероятно похож на него, но это не он. Нет!

— Лорейн, это правда. Посмотри мне в глаза, и ты все поймешь.

Лорейн.

— Мы поедем на моей машине, — спокойно сказал Драй, не подразумевая того, что я могу отказаться. И что — то мне подсказывало, что если я откажусь, он запихает меня в машину силой, не обращая внимания на Дамьена.

— Я не поеду никуда в твоем новом лексусе, — сказала я, и увидела в глазах Франко подтверждение собственных предположений.

— Хорошо, тогда возьмем твою машину, — вроде бы безразлично ответил он, но было понятно, что его собственное предложение ему не нравится.

— Мы поедем на лексусе, но за руль сяду я, — внезапно для нас вмешался Дэм. В воздухе повисло неловкое молчание. Видимо компания альфы не входило в планы Драйя. Подумав минуту, он кивнул.

Франциско.

— Приехал мистер Брем, — сообщил Харт, входя в мою комнату.

— Очень хорошо. Скажи ему, что мне нужно в аэропорт. Я поговорю с ним в машине.

— Хорошо, сэр, — Харт чуть заметно поклонился и вышел из комнаты. Я остался один.

Чемодан я так и не разобрал, так что оставалось лишь спуститься вниз. Но прежде я подошел к зеркалу. Волосы были непривычно короткими. Верхние пряди едва прикрывали уши. Я то и дело поправлял прическу, чувствуя дикий дискомфорт. Так коротко меня стригли в детстве. Впрочем, ко всему прочему, одет я был самым нетипичным для себя образом — строгий темно-серый, почти черный, костюм и белоснежную водолазку. Что только не сделаешь, чтобы создать приятное впечатление. Подхватив чемодан, я спустился вниз в машину Брема.

Лорейн.

Боги, как больно. Что-то рвало меня изнутри на маленькие кусочки, но сознание постепенно возвращалось. Это стало невыносимой пыткой.

— Соня, она очнулась, — я услышала голосок Лиззи.

— Вот и славно, — холодный и безразличный голос хозяйки поместья окончательно вырвал меня из объятий тьмы. А вот боль не исчезла. Я была умной девочкой и прекрасно понимала, что произошло. Соня вытащила меня с того света. Собственной кровью.

Кровь полукровки была универсальным лекарством от всех болезней и ранений. Она не могла лишь воскресить. Но если в теле все еще теплится жизнь, она излечит любые физические раны. Через час я уже могла самостоятельно передвигаться, и даже поддерживать разговор. Только вот никто не разговаривал. Смерть альфы парализовала эту стаю. А меня, как оказалось, спасла Лиззи. Эта дерзкая соплячка ослушалась всех и покинула поместье. Она не стала участвовать в битве, потому что трезво оценивала свои силы. Но вот проследить за нами с Риком смогла. И как только мы ее не почуяли? Я не знаю, как она успела сообщить о том, что мы попали в западню, но помощь подоспела вовремя. Для меня. Но уже поздно для Рика.

Три месяца спустя.

— Даже не верится, что мы возвращаемся, — прошептала Соня, глядя на открывшееся нашим взглядам поместье МакКрауэнов. Я молча обнял ее за плечи, понимая, что она сейчас испытывает. Долгие годы поместье было частью ее самой, но вот его пришлось оставить. Теперь она вернулась.

Мне же подобная перспектива не грозила. Клод, в доме которого мы прожили последние три месяца, внимательно следил за всеми действиями серых. Как он это делал — я не знаю, просто время от времени Ремай сообщал новости. Одну хуже другой. Если прежде отряд серых насчитывал около двадцати пяти оборотней, то теперь эта цифра увеличилась вчетверо. Они не торопились нападать на нас, но все знали — это лишь вопрос времени. Самым большим ударом для меня стало то, что Чарльз захватил мое поместье. Только мысль о том, что Харт, стараниями Клода и Анны-Луизы живет в безопасности, в поместье Сони, приносила мне облегчение.

— Ты уже все решила?

— Да, — она улыбнулась. — Я знаю, что все сделаю правильно. Новому альфе придется нелегко.

Соня.

Я проснулась на рассвете. В комнате все еще было темно, но из окна было видно, как горизонт окрасился мягких красным светом. Свет отражался от снега, и все вокруг приняло нежно-розовый цвет. Мою душу наполнило умиротворение. Впервые раз за долгие годы я была в поместье одна. Не было слышно тяжелых шагов Майлза, шутливых препирательств Койота и Диего, никто не хлопал дверями. Рядом со мной тихо спал Драй. Его ровное дыхание было единственным звуком в этой божественной тишине.

Стараясь его не разбудить, я аккуратно поднялась с кровати и, накинув на плечи шелковый халат, спустилась вниз на кухню. Слуг еще не было, впрочем, в такой ранний час их и не могло быть. Это и к лучшему. Мне хотелось самой приготовить завтрак. В этом было что-то умиротворяющее, как в человеческой жизни, где я была простой девчонкой и частенько готовила завтрак на всю семью.

Я чувствовала себя… Не знаю, это сложно объяснить… Мне казалось, что мы с Драйем молодая семья. Что впереди нас ждет только счастье. Как же! В лучшем случае мы выживем в битве с серыми. Но только если очень сильно повезет. Я прогнала прочь мрачные мысли и принялась за готовку.

Несколько раз ко мне заглядывал проснувшийся Харт и предлагал помощь, но я ее неизменно отвергала. Мне хотелось сделать все самостоятельно. Закончив, я водрузила тарелки на поднос и поднялась обратно в покои. Сегодня мы будем завтракать здесь. Расставив тарелки, я забралась обратно в постель. Драй, почувствовав мое возвращение, обхватил меня рукой.

Франциско.

— Как это было? — Соня подняла заплаканные глаза на Брюса. Все огненные собрались в поместье. От праздничного настроения не осталось и следа.

— Соня, — я успокаивающе коснулся ее руки, но она отдернула ее. — Я хочу знать, как они погибли.

Ее отчаянный крик разнесся по всему поместью.

— Мы были вчетвером, — начал Брюс. — Брайан был кузеном Джеро, и я знал его много лет назад. Когда он объявился и предложил нам организовать охоту на серых, я согласился. Даниэль отговаривала меня, — он посмотрел на жену, — но я был неумолим. Сначала мы были все вместе, потом Диего захотел разделиться на пары. Мы договорились встретиться через час у маленького озера.

Соня.

— Ты пришла слишком поздно, — Диего опирался рукой на ледяное надгробие. — Я так долго ждал.

Снежинки покрыли его черный костюм белой бахромой. На улице было холодно, играющий в кронах деревьев ветер пронзительно забывал, но возлюбленный, казалось, не замечал этого.

— Прости, — я коснулась губами его замерзших губ, пытаясь отогреть их. Я так давно не целовала его. — Ты холоден.

— Я мертв, — спокойно сказал он и отстранился. — Огненным плохо живется в снегах.

Лорейн.

— Лориэн? — окликнул меня дядя Чарльз, когда я вернулась с охоты. Королевская охота — древняя традиция.

— Что?

— Теперь ты альфа. Тебе надо решить, что нам делать дальше.

— Все мы ждем твоего приказа, госпожа, — подошел к нам Штар.