ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
I. ХАРАКТЕР АЛЕКСАНДРА I И ЕГО ВОСПИТАНИЕ
«О движении против отца Александр знал; но он и мысли не допускал о возможности кровавой развязки. Поэтому, когда Пален сообщил ему, придя из покоев Павла о происшедшем, Александр впал в обморок и потом обнаружил сильнейшее отчаяние».
«Трудно описать все отчаяние Александра, — пишет близкий друг Александра I Чарторыйский, — когда он узнал о смерти своего отца. Отчаяние это продолжалось несколько лет и заставляло опасаться, чтобы от него не пострадало здоровье Александра. Угрызения совести преследовали его, сделались исходным пунктом его позднейшей склонности к мистицизму. Император Александр никогда не мог простить Панину и Палену, что они увлекли его совершить поступок, который он считал несчастьем всей своей жизни. Оба эти лица были навсегда удалены от двора. Александр удалил по очереди всех главарей заговора, которые совсем не были опасны, но вид которых, по крайней мере неприятен, тягостен и ненавистен».
«Совесть его заговорила скоро, — замечает известный историк Александровой эпохи Великий Князь Николай Михайлович, — и не умолкла до гроба».
С. Платонов называет Александра I руководителем «совсем нового и необычного типа, уразуметь который было очень трудно. Не понимая Александра, современники звали его «Очаровательным сфинксом» и догадывались, что его разгадку надобно искать в его воспитании». Лицемерие, в котором всегда обвиняли Александра I, было результатом того, что он должен был казаться «своим» и в большом дворе благоволившей к нему Екатерины II и в малом Гатчинском дворе отца.
Александр I не был прирожденным лицемером и та двойственная роль, которую ему пришлось играть, ему совсем не нравилась.
II. ПОЛИТИЧЕСКИЕ ВЗГЛЯДЫ АЛЕКСАНДРА I
Верную оценку личности Александра I, сделанную С. Платоновым, мне думается необходимо дополнить тем, что по своему воспитанию и по своему мировоззрению и по своим симпатиям, это был не русский Царь, а республиканец только волею судеб оказавшийся на русском троне.
Видный идеолог русской интеллигенции Н. Бердяев в книге «Русская идея», считает, что Александр I, так же как и Радищев, принадлежали к начавшему формироваться в Александровскую эпоху ордену русской интеллигенции: если Пушкин для Бердяева духовно чужой, то Александр для него — свой брат интеллигент. Александр I русский европеец, оказавшийся на русском троне.
После «Императрицы-философа» на русском престоле в лице Александра I появилась странная фигура Государя-полуреспубликанца.
В первые шесть лет правления, Александр I, — как своеобразно выражается С. Платонов, — …успел показать, что он способен к быстрым переменам. Его внутренняя политика не удовлетворила ни людей «бабушкиного века, ни членов интимного комитета; и те и другие увидели, что не владеют волею и настроением Александра и не могут положиться на его постоянство».
Причиной этого непостоянства политики было вовсе не непостоянство его характера, как это обычно утверждают, а двойственность его мировоззрения, смешение в его мировоззрении двух враждебных политических доктрин — монархической и республиканской.
III. РАЗВИТИЕ НАЦИОНАЛЬНОГО СОЗНАНИЯ В НАЧАЛЕ ЦАРСТВОВАНИЯ АЛЕКСАНДРА I
Начавшаяся еще в прежнее царствование реакция против увлечения Западом и подражания ему, в царствование Александра I принимает более широкие размеры. Положение «Русской Европии» перестает устраивать все большее количество образованных людей Александровской эпохи, сумевших преодолеть духовную заразу вольтерьянства и масонства. Возникает понимание, что насильственный перерыв этих традиций Петром I и духовное подражание Европе, счастья России не принесло и принести не может. Лозунг Державина:
Французить нам престать пора, На Русь пора, с каждым годом находил все больше и больше поклонников. Но их было, конечно, все же значительно меньше, чем почитателей Европы и всего европейского.
Что на «Русь пора» начали сознавать кроме Державина и Карамзина и другие выдающиеся русские люди эпохи Александра I:
Жуковский, граф Ростопчин, любомудры и в конце Александровской эпохи — Пушкин, Грибоедов и др.
В 1802 году Карамзин написал «Рассуждение о любви к отечеству и народной гордости». Карамзин призывал русское общество покончить с рабским подражанием ко всему иноземному, призывает вернуться к национальному самосознанию и национальной самобытности.
IV. КАКИЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ЗАДАЧИ ПРЕДСТОЯЛО РАЗРЕШИТЬ АЛЕКСАНДРУ I И ПОЧЕМУ ОН НЕ СМОГ ИХ РАЗРЕШИТЬ?
I
Какая историческая задача стояла перед Александром I? Та же самая, какая стояла и перед отцом его Павлом I, убитым масонами и «знатным шляхетством». Необходимо было как можно скорее ликвидировать трагические последствия, совершенной Петром I во всех областях духовной, политической, социальной и экономической жизни, революции.
Путь, который мог только принести счастье русскому народу, указал отец Александра I — Император Павел. Этот путь состоял в организации национальной контрреволюции против осуществленной Петром I революции. В зависимости от исторический обстоятельств, национальная контрреволюция могла иметь или характер быстрого перелома, или иметь характер постепенного перехода на путь традиционной русской государственности.
Вернуться на путь предков было конечно не легко. Для этого необходимо было бы произвести новую целую революцию во взглядах и привычках высших слоев русского общества, сильно денационализировавшегося со времени революции Петра I. Превратить «русскую Европию» снова в Русь, в Россию, было не так просто. Для этого было необходимо чтобы православие приобрело былую роль духовного руководителя народа. Главой православной церкви должен был стать Патриарх, а не царь. Независимая, свободная от опеки государства церковь должна была найти путь объединения с старообрядчеством и начать решительную борьбу с масонством и «вольтерьянством» и другими формами увлечения европейской философии.
Идеи западного абсолютизма, на которые уже почти в течении ста лет опиралась царская власть, необходимо было заменить политическими идеями самодержавия. В лице возрожденной сильной церкви, восстановленное самодержавие нашло бы мощного союзника для борьбы с растлевающим действием европейских идей и смогло бы вместе с ней начать борьбу против основного зла тогдашней России крепостного права. Отмена крепостного права европейского типа вырвало бы опору из под ног дворянства, стремившегося превратить царскую власть в орудие своих сословных интересов. В лице свободного крестьянства, жившего все еще идеями православия и самодержавия, царская власть получила бы такую же могучую опору, как и в свободной церкви, независимой от воли государственных надсмотрщиков.
«Возврат на Русь» не обошелся бы, конечно, без тяжелой, ожесточенной борьбы с масонством, аристократией и дворянством, которые едва ли бы пожелали добровольно отказаться от выгодного права владения «крещенной собственностью». Но объединенные общим миросозерцанием, Царь, Православная церковь и народ, в конечном итоге вышли бы наверно победителями в борьбе с теми, кто желал идти по пути строительства «русской Европии». Но этого не произошло и не могло произойти потому, что Александр I не обладал ясным монархическим миросозерцанием отца, считавшего, что пора уже возвратиться на Русь.
II
Крепостное право европейского типа, окончательно сложившееся в правление Екатерины II, было основным препятствием, которое мешало нормальному социальному и политическому развитию России.
«Если в первый период прикрепление к земле трудящегося населения является государственной необходимостью, а уход и бегство населения государственным бедствием (в допетровской Руси. — Б. Б.), то во второй период прикрепление становится, наоборот, государственным бедствием останавливающим всякое экономическое развитие страны, а уход населения государственной необходимостью, которую надо всячески поощрять.» «Но, если крестьянско-земельный вопрос в своем целом был жизненным для государства во все периоды его существования, то вопрос о крепостном праве, как оно оформилось с средины XVIII века, был явлением не историческим и чуждым России. Рабство, просуществовавшее ровно сто лет, было западного происхождения».
«Крепостное право, — как справедливо замечает Н. Багров в своем исследовании «Правовые и социальные источники русской смуты» (Ревель 1931 г.), — несмотря на короткий срок своего существования, оказалось по своим историческим результатам неоспоримо более вредным для русского народа, чем татарское иго.
Оно содействовало разложению духовных сил страны, развитию в народе пассивных черт характера, неудовлетворенности, восприимчивости к бунту, отсутствию правильного развития воли, слепому подчинению вожакам, обещающим землю и свободу, даже если эти обещания потеряли всякий смысл».
Конечно, крепостное право в России, даже в самую сильную пору развития его было все же мягче, чем в странах Европы, чем в соседней Польше, чем в Прибалтике. Но благодаря сильно развитому у русского человека чувству социальной справедливости, оно воспринималось русским крестьянином острее, болезненнее, чем европейскими крестьянами, несмотря на то, что с ним помещики обращались мягче, чем европейские помещики с своими крепостными.
III
Русская народная мудрость говорит: «Клин — клином вышибают». Петр обрубил все ветки у дерева русской исторической жизни, спилил ствол, расколол его и вогнал в расщелину клин чуждых русскому историческому духу религиозных, политических и социальных идей. Могло ли, находясь в таком положении, русское дерево быстро отрасти и дать новые могучие ветви. Конечно нет!
Чтобы помочь ему снова отрасти необходимо было выбить загнанный в его сердцевину Петром I клин, а только тогда расщепленный ствол мог соединиться и переболев еще некоторое время, искалеченное дерево, пользуясь силой неповрежденных корней, могло пустить новые ветви и расти дальше.
Но это не было сделано и клин, загнанный Петром, продолжал разделять русскую историю, русский дух, русский народ на две половины, не позволяя им снова срастись.
Александр I не пошел, по пути своего отца, который предпринял первые попытки вытащить загнанный Петром I клин. В силу полученного им политического воспитания, Александр I не мог быть возглавителем национальной духовной контрреволюции. Вся его государственная деятельность напоминала деятельность человека, который хотел вернуть искалеченное дерево к жизни, но не понимал, что единственный способ вернуть его к жизни — выбить клин из его расщепленного ствола. Все государственные действия Александра I были только полумерами. Полумеры же эти не могли вдохнуть жизнь в искалеченный организм русской жизни.
Идеологически и Александр I, и современное ему образованное общество опирались на клин, которым Петр расколол русскую жизнь надвое. Поэтому идеология, на которую опиралась царская власть, все политические течения в эпоху правления Александра I были противоестественной смесью чужеродных, противоречащих друг другу идей.
V. НЕГЛАСНЫЙ КОМИТЕТ ИЛИ… «ЯКОБИНСКАЯ ШАЙКА»
Вскоре после вступления на трон, Александр I по совету своих ближайших друзей, создает так называемый Негласный или тайный комитет. Кто же является членами этого тайного комитета кроме Александра I? Выдающуюся роль в нем играл граф Строганов, участник «Великой» французской революции, член якобинского клуба «Друзей Закона». Во время принятия Строганова в члены клуба, он воскликнул:
«Лучшим днем в моей жизни будет тот, когда я увижу Россию возрожденной в такой же революции».
В состав Негласного комитета входили масоны граф В. Кочубей, Николай Новосильцев и поляк Адам Чарторыйский. Все эти лица были членами различных масонских лож.
На заседаниях этого комитета снова, обсуждался вопрос о введении в России конституции, правах гражданина и других мероприятиях в духе идей «Великой» французской революции. Гр.
Строганов составил проект конституции, которая по его характеристике «есть законное признание прав народа и тех форм, в которых он может осуществлять эти свои права».
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
БОРЬБА «РУССКОЙ ПАРТИИ» ПРОТИВ МАСОНСТВА В ЦАРСТВОВАНИЕ АЛЕКСАНДРА I
I
Кроме «английской», «французской», «австрийской» партий, в эпоху Александра I существовала еще одна «партия», о которой большинство историков или ничего не говорят, или которую стараются всячески оклеветать. Это была так называемая «русская партия».
А о том, что «русская партия» в эпоху Александра I все-таки была, мы узнаем из депеши французского посла гр. Лаферроне от 1 октября 1823 года, в которой он пишет:
«То, что здесь называют «русская партия», во главе которой стоит граф Аракчеев, старается в данный момент свалить графа Нессельроде».
«О «русской партии» не было слышно, а о том, что ее возглавлял Аракчеев — еще меньше; похоже, что все это крепко замалчивалось.
Несомненно, что о «русской партии» были какие-то документы, несомненно также, что она не только боролась с русским министром иностранных дел из-за его безграничной преданности Австрии: надо полагать были и другие случаи защиты русских интересов».
II
После смерти Митрополита Михаила в 1821 году, Петербургским Митрополитом был назначен митрополит московский Серафим, известный строго православным направлением, хотя также в юности был воспитанником созданного масонами «Дружеского ученого общества». С этого момента начинается борьба против князя Голицына и «Библейского общества». Энергичным и бесстрашным помощником Митрополита Серафима в этой борьбе оказался Архимандрит Фотий Спасский. Митрополита Серафима и Архимандрита Фотия энергично поддержал граф Аракчеев.
Поэтому естественно, что Архимандрита Фотия, осмелившегося выступить против масонов, «Библейского общества», против князя Голицына, против всех, кто хотел окончательно и навсегда подорвать силы православия, постигла судьба всех членов «русской партии», старавшихся объяснить Императору Александру I какой вред приносит национальным интересам России занятая им позиция по отношению к религии.
Архимандрит Фотий был оклеветан русскими историками и духовным потомком русского масонства — русской интеллигенцией, точно также, как и другие выдающиеся русские патриоты Александровской эпохи. Архимандрита Фотия постарались изобразить как невежественного православного фанатика-монаха, «безжалостного ханжу», продувного лицемера, слепого орудия другого «жестокого изверга и ханжи» графа Аракчеева. Нет той грязной инсинуации, которая не приводилась против него во всех сочинениях, посвященных эпохе Александра I. По его адресу нагорожены целые пирамиды гнусной беззастенчивой клеветы.
Ярким примером этой гнусной клеветы на Фотия является образ Фотия в мнимых исторических романах Мережковского «Александр I и декабристы» и «14 декабря 1826 года».
Мережковский любовно извлек все клеветнические измышления масонов и атеистов Александровской поры по адресу Фотия и из них сплел свой «художественный образ» архимандрита Фотия. Когда прочтешь, что писал Мережковский по адресу Фотия, Александра I и Николая I, всех членов Императорской фамилии, то проникаешься глубоким отвращением к омерзительной душонке этого искателя «истинного христианства». Мережковский является духовным потомком тех, кто цинично клеветал на архимандрита Фотия при жизни.
III
Вечером 17 апреля 1824 года Александр I долго беседовал с митрополитом Серафимом. Через три дня, по совету митрополита Серафима Александр встретился с архимандритом Фотием в присутствии митрополита Серафима. Митрополит Серафим говорил о сильном размахе деятельности тайных обществ и о подготовке ими государственного переворота. Александр попросил архимандрита Фотия представить свои соображения, как по его мнению надо действовать, чтобы предотвратить готовящийся переворот.
Вскоре в доме графини Орловой Фотий предал князя Голицына анафеме. Узнав об этом, митрополит Серафим сказал Фотию:
«Вот ему должная плата. Что сделано, того уже переделать нельзя.
Потерпи, чадо, если оскорбится царь на тебя, а добро будет от всего, ежедневно…» 29 апреля Фотий подал Александру I письменный ответ на заданные ему во время последнего свидания вопросы:
«На вопрос твой, как бы остановить революцию, молимся Господу Богу и вот что открыто, только делать немедленно. Способ исполнить весь план тихо и счастливо таков:
