Творческое саморазвитие, или Как написать роман

Басов Николай Владленович

В этой оригинальной книге известный писатель-фантаст щедро делится писательским опытом, раскрывает секреты своего мастерства, демонстрируя завидную эрудицию и присущий ему юмор. Углубляясь в книгу, читатель утверждается в мысли, что любой вид творчества исцеляет жизнь человека, помогая противостоять жизненным неудачам, являясь безотказным средством борьбы со стрессами и депрессией.

Книга незаменима для тех, кто мечтает оставить свой след в литературе, а также для всех, кто хочет заставить трудиться ум и душу, стремится изменить свою жизнь и даже, возможно, заработать денег.

Для широкого круга читателей.

АВТОР ОБ ЭТОЙ КНИГЕ И О СЕБЕ.

Книга писалась не очень долго, но как всегда бывает с такими текстами, к ней очень долго пришлось искать убедительную аргументацию, обдумывать иные пассажи и доказательства. Насколько это удалось, конечно, судить не мне, но я старался. По крайней мере, не хватал первые попавшиеся под руку варианты, не прибегал к торопливым идеям и развивал общую систему достаточно взвешенно.

Главная трудность заключалась в том, чтобы соединить учебник креативного письма, собственно методический материал самоучителя литературного ремесла с психологической, как теперь принято обозначать, селф-хелпной задачей – основным направлением развития моих построений.

Книга была уже почти закончена, и её контуры стали очевидны каждому, кто захотел бы с ней ознакомиться, как вдруг зазвучали вопросы от ребят, с которыми я привык считаться. Почему, спрашивали они в один голос, словно хор во время спевки, ты не написал книгу об умении сотворить роман, а потом не сделал вторую, отдельную книжку о том, как это может повлиять на психологическое состояние личности, на её устойчивость в жизненных перипетиях и стрессовных ситуациях? Стоило ли все так «неправильно» смешивать и усложнять, неся при этом неизбежные потери с обеих сторон?

Во-первых, креативные книжки есть, и немало. Настолько, что мне не хочется врезаться в гору этих текстов. Есть такие, что обобщённо представляют всю проблему письма в целом, есть масса таких, что рассматривает иные проблемы в частности. Во-вторых, валидность проблемной личности мне тоже не следовало бы разрабатывать отдельно. Психологического образования у меня нет, а я привык, по крайней мере, к этой науке относиться с уважением, именно потому что немало о ней прочитал. В-третьих, как-то так повелось, что по психологии творчества, что может являться неким пересечением указанных выше двух дисциплин, принято писать на закате, приближаясь к завершению активной творческой работы, если, разумеется, не зарабатывать «теоретический» хлеб в данной области. А мне ещё далеко и до заката, и до желания сугубо теоретизировать.

Кроме того, суть этой двойственности, вовсе не такой простой, как хотелось бы, заключается вот в чём. Испокон веков существовало две парадигмы обучения – классное и студийное (названия, конечно, условны). В первом случае, системным фактором является класс, то есть, одномоментное собрание людей, которые обязаны делать то, что прикажут. Основой этой схемы является «очный», очень доступный учитель и классический учебник, с методическим разделением на темы, задания, упражнения и проверочные материалы. Разумеется, для работы по развитию творческих и чрезвычайно личностных элементов эта схема мало подходит. Оговариваюсь – к сожалению, потому что учебник очень привычная и потому эффективная метода.

ЧАСТЬ I. ПОЧЕМУ И КАК ЭТО СТОИТ ПОПРОБОВАТЬ

Признаться, я некоторое время думал, что моя идея абсолютно оригинальна. Что никто и никогда, задаваясь теми же вопросами, не подходил даже близко к ответу, который мне был ясен с самого начала.

Ясен именно потому, что лежит, как говориться, на поверхности, просто удивительно – как на него не набрёл кто-нибудь другой.

И лишь после некоторых изысканий пришлось убедиться, что я не один такой изобретательный, что были и есть люди, которые такую схему уже предлагали. Например, тот же самый Наполеон Хилл предлагает составить подробный план достижения заветного богатства и наполнить его мощнейшими переживаниями, по сути сходными с креативным напряжением – чем не попытка романтизировать свою жизнь или главную проблему?

Суть метода проста. В случае, если вам жизнь не мила, если одолели личностные да и просто разные проблемы, если трудности кажутся неодолимыми, то следует… написать роман.

Именно роман. О тех проблемах, с которыми уже невозможно мириться, но преодолеть которые не удаётся. Или наоборот, сделать роман о блистательном приключении, не имеющем ничего общего с жизнью, от которой и так спасу нет.

Глава 1. Психология с вариациями

Начнём с того, что ты должен убедить себя, почти внушить себе, создать стойкое ощущение, не подлежащее ни внешнему, ни тайному сомнению, что роман, который ты будешь писать по вечерам, или ранним утром, когда все ещё спят, или на работе, когда коллеги отвернулись, или по воскресеньям, в свободное от повседневных дел время, способен перевернуть твою жизнь, способен осуществить подлинную креативную революцию, метаморфозу, которая, в отличие от всех других методов, с самого начала и до конца пойдёт тебе только на пользу.

И что со временем у тебя, как и у многих других людей, оказавшихся в подобной ситуации, возникнет не только разделительная полоса – «до» романа и «после», прежде и потом, – но и явственное понимание, как много эта работа изменила в тебе, научила чему-то, что поможет жить дальше, позволила набраться сил и энергии лучше иных лекарств, лучше дешёвых проповедей (в отличие от проповедей необходимых, которые я высоко ценю) и уж гораздо лучше неуместных, часто бьющих мимо цели советов друзей и просто «доброжелателей». Ведь в этом случае ты сам будешь себе помогать, сам изберёшь средство и взрастишь его в своём сознании. До тех пор пока ты этого не понимаешь, все, о чём пойдёт тут речь, покажется тебе зверски трудным, будет даже пугать одной постановкой задачи… Вот с этого и начнём.

Психологи ещё в конце прошлого века сформулировали идею, что пугает то, что не известно. То, чему не было места в личном опыте, ЧТО не встречалось ранее, кажется непреодолимым. Неизвестные эмоции, чрезмерные нагрузки на психику, незнакомая ситуация, странные люди – все создаёт напряжения, которые по тем или иным параметрам близки к испугу, страху, угнетению с самыми печальными последствиями.

Изобретением воспользовались по-разному. Политики – для создания «века террора», литераторы – для невиданных ранее творений «хоррора» («ужаса»). Зато врачи и психологи постарались разобраться в этой проблеме, чтобы снять её терапевтическими или разного рода аналитическими средствами. Последний метод породил массу прямых и косвенных профессий, в наименовании которых ключевым является слово «аналитик». Тем самым утверждалось, что знание фактора угнетения, правильное представление о нем или хотя бы явственное его описание каким-то образом его дезавуирует, лишает силы, снижает уровень и насыщенность вызываемых им напряжений.

Глава 2. Эта волшебная сила искусства

Немало затрачено слов, чтобы обозначить или проиллюстрировать пресловутую силу того, что мы зовём искусством, в нашем случае – литературой. Ищут корни этого влияния, перемывая технические подробности письма (что, безусловно, важно), строят теории, придумывают модели, борются школами и мнениями авторитетов, вызывают духи древних божеств и призывают в помощь новомодных экспертов… Но как это происходит – остаётся совершенно непонятным.

Вернее, имеется наука, которая называется литературоведение, есть актуальная теория чтения, есть гипотеза о разных формах психоактивности человека пишущего, равно как и человека читающего, но до главного они как-то не доходят. Мне кажется, если бы дошли, разрешение этой загадки, как открытие ядерной физики, в считанные годы перевернуло бы наше представление о нас самих.

И лишь самые «странные» из теоретиков знают – сила искусства в том, что она не перелопачивает опыт человека снизу доверху, она как бы достраивает его, не конфликтуя с ним, И чудесным образом превращает этот опыт, который многие полагали едва ли нужным, а то и вовсе непригодным к использованию хламом, в новое знание, если угодно – в мудрость.

Когда я ещё только задумал написать эту книжку и рассказал о ней одному знакомому издателю, он очень удивился: «да почему ты, – спросил он, – считаешь, что писать роман – единственный выход? Пусть лучше они читают книжки, это куда проще». По-своему он был, конечно, прав.

Глава 3. Что для этого нужно?

Название этой главки вполне подошло бы к весомому «кирпичу», в духе Чернышевского, в котором я изложил бы кучу собственных упрёков в трудности выбранного нами эксперимента. И в итоге сделал бы вывод, что он вообще невозможен, потому что настоящих, полноценных, комфортных условий для писательства не бывает.

К сожалению, это роскошное название приходится использовать для крошечного кусочка текста. Но кому что, кому роман или хотя бы монография, а кому и главка. Разные калибры личности, как говорили в советском Союзе писателей. Об этом и пойдёт речь.

Советская литературная школа возилась со словосочетанием «калибр личности», как дурак с писаной торбой. В самом деле, этот неологизм был чрезвычайно важен для всей, повторяю, всей её системы совписовских ценностей. Без него слишком многое становилось неустойчивым, неубедительным, неясным, даже тем, кто возглавлял нашу идеологию и кому прямо по должности полагалось быть первостатейными идиотами. Вернее, полуидиотами – следовало не понимать, переусложнять вещи достаточно однозначные и в то же время объявлять элементарными очень сложные понятия, априори Выходящие за рамки нашего разумения.

Например, вот как они переусложнили довольно простую штуку – меру авторской оригинальности. Чтобы осуществлять отбор по признаку идеологической верности, то есть практически «от фонаря», иметь возможность рубить Солженицына, Терца, Гладилина, Максимова, Аксёнова, Войновича и многих других, они, так сказать, демонизировали эту особенность творчества, навесили на понятие такие рассуждения, что исходный термин их не выдержал, не мог выдержать.