Сборник новых приключенческих и фантастических произведений уральских литераторов.
Загадка хранящегося в тагильском музее двухколесного «самоката» вот уже много десятилетий не дает покоя историкам и краеведам. Слишком отрывочны и противоречивы сведения об изобретателе первого русского велосипеда. Лишь в последние годы архивный поиск кое-что прояснил в судьбе уральского умельца. Эти новые материалы и легли в основу исторической повести Владимира Блинова «Артамонов след», открывающей сборник «Поиск-89».
В разделе фантастики центральное место занимают две повести — «Дождь» Владислава Романова и «Язычники» Сергея Другаля. «Дождь» — это поэтичное сказание о любви, написанное в жанре современной «гофманианы», где причудливо переплетаются фантастика и самая будничная реальность. «Язычники» сюжетно примыкают к циклу произведений С. Другаля об Институте Реставрации Природы. И действуют в повести знакомые многим читателям персонажи — воспитатели Нури и Хогард Браун, охотник Олле. Но на этот раз действие развертывается в «сожравшей саму себя» Джанатии, где природа в агонии и людям уже нечем дышать… «Язычники» — это не только гневная антиутопия, созвучная нарастающим тревогам сегодняшнего мира; автор использует порой и приемы динамичного НФ боевика — что ж, и они фантастике непротивопоказаны.
Рассказы, вошедшие в «Поиск-89», как всегда, разнообразны по жанру. Рядом с фантастическими притчами Александра Чуманова («Корней, крестьянский сын», «Находка», «Эксперимент») полная зловещих тайн новелла Андрея Щупова «Закрой глаза…». Но автор ее, 25-летний свердловский инженер, самый молодой участник сборника, представлен в нем и вещью совсем иного плана — НФ юмореской «Атавизм». Еще более фантасмагорична миниатюра Д. Надеждина «О вкусах не спорят». Окутан дымкой загадочности рассказ тагильчанки Татьяны Титовой «Сублограмма» (она, так же как и А. Щупов, дебютантка «Поиска»). А «Задача» Германа Дробиза, наоборот, — четкая по мысли и краскам философская притча.
ПРИКЛЮЧЕНИЯ
Владимир Блинов
АРТАМОНОВ СЛЕД
Повесть
Золотые парчовые лучики прошили сизые петербургские небеса, украсив их подобно галунам на генерал-аншефском мундире. Потомственный владелец уральских горных заводов, попавший после смерти государыни в леденящую опалу, а нынче вновь неожиданно возвеличенный, более того, отмеченный титулом почетного камергера, Николай Никитович Демидов изволили в сей день бодрствовать в непримерно раннюю пору, ибо назначен был государем императором Павлом Петровичем сразу же после заутрени дворцовый бал. Удивляться же причудам императора считалось не только неприличным, скорее опасным.
— Вони-и-и-фа-а-а-тий, — шумно зевал и потягивался Николай Никитович, примеряя перед зеркалом парик, — Вонифатий… м-да, вот так, пожалуй, лучше. Парик, мой друг-каналья, должен быть не токмо аккуратно уложенным, но главное — подчеркивать благородность лица.
— А как же, ваше сиятельство, — кивал слуга, — все учли-с — и пропорции, и цвет, и размер буклей-с.
— Вонифатий, ты, того… поторопись! Отчего такая пыль на зеркалах? Кстати, со следующей недели, мой друг-каналья, ты того… перейдешь в распоряжение князя Петра Васильевича Лопухина. Не куксись, на время, мой друг, на время. Вместе с Филькой, Никишкой и Гришкой. Я князю многим обязан.
— Ваше сиятельство, вы же обещали-с… Недаром осваивал по вашей воле и словесную, и цифирную школы-с.
