Нынешний день заканчивается относительно благополучно, слава тебе, Боже… Откуда следует? Да посмотрите на славноизвестного хозяина таверны «Серебряный олень»! Что, не понятно? Ну как же, уважаемый господин Йарин до сей поры не попытался вытянуть меня поперёк организма мокрым полотенцем и даже дважды накормил за работу. На его месте я бы такую работягу выставила за дверь без выходного пособия. Мало того, что молчит с утра до вечера — то ли дура от рождения, то ли глухонемая — так ещё и пользы особой не приносит, разве что с тряпкой управляться горазда.

Трактирную стойку отмыла любо-дорого посмотреть, полы отмывает начисто, воды не жалеет и руки запачкать не боится, матушку Анеи вон удержать смогла, когда старуха сознания лишилась да едва не снесла полголовы о каменную стенку амбара… Страшновата сия девка, что правда, то правда — полагаю, именно такие речи ведут посетители трактира, когда во все глаза таращатся на странную работницу. Сами они тут странные, рожи такие, что хочется кирпичом поприветствовать каждого третьего посетителя благословенной таверны, а каждого второго — одарить крестным знамением.

Я сижу на заднем крыльце, уронив голову ниже плеч и разглядываю распухшие красные ладони, сморщенные от воды и мои собственные косолапые ступни в стоптанных опорках. Уже почти месяц я работаю в заведении уважаемого господина Йарина, чтоб ему всю оставшуюся жизнь хорошо и легко дышалось… и до сих пор не могу понять того языка, на котором господа тутошние обитатели изволят беседовать. Ровно тридцать дней я таскаю по этой таверне тряпку! Десять дней ушло на то, чтобы объяснить работяге Марису, истопнику, грузчику и вообще «мальчику-за-всё» как именно я вижу поломойный инструмент, называемый на планете Земля шваброй. Даже изображённый на песке рисунок инструмента мало что добавил к моему мычанию, сопровождаемому почти неприличными жестами. Но на исходе десятого дня мне была явлена — благодарю тебя, Творец! — самая настоящая швабра, украшенная прекрасной резьбой по рукояти, просто офигеть.

Так что теперь я изображаю уборщицу в этом учреждении общепита за еду и кров. Кровом тут считается каморка два на два метра, зато там есть настоящая кровать с жёстким тюфяком и плащом господина Йарина — в качестве одеяла и огромный табурет, на котором можно спать, если свернуться калачиком. Хозяин называет меня Экрима, и я подозреваю, что это переводится со здешней мовы на русский язык как «эй ты, немая» или «эй, страшила». Сам Йарин очень похож на толстого Будду, впавшего в транс по поводу несовершенства этого мира. Он обычно сидит за стойкой, ухмыляясь собственным мыслям и с привычной плотоядно-отстранённой улыбкой подлинного Будды…

Рожа у господина Йарина выглядит совершенно осоловевшей от жары, но дураком будет тот, кто решит, что он ничего не замечает или плохо считает денежки за обслуживание. Ага, ждите-ждите! Одну из служанок он выгнал взашей, девчонка осмелилась зажать грошик из оплаты за фирменную похлёбку. Мамаша служаночки и в ногах валялась, и, должно быть, пыталась как-то ещё достучаться до сердца хозяина, но увы — номер не удался.

Пробуждение несчастной состоялось на заднем дворе нашего мотеля. Никто не совал под нос склянку с нашатырём, не растирал похолодевших рук и ног. С чего бы? Не графиня вроде и не благородная дама из рыцарского романа. Меня просто и незатейливо отливали водой, не особенно и заботясь о чистоте этой воды. Спасибо, помоями не осчастливили.

Господин Йарин, достойный хозяин таверны, жестом повелели вздёрнуть меня на ноги и вышибала Маргиш исправно выполнил приказ, прислонил меня к стенке и сунул в руку серебряный рэй — не исключено, что за такую монетку здешние пейзане месяц должны горбатиться.

Странно, денежку не отобрали, меня самоё на конюшне не выпороли, а могли — доводилось уже посмотреть, как посудомойку наказывали. Я по-прежнему ничего не понимаю из того, что рычит этот мужик в чёрном, перед которым вытянулся в струнку давешний кучер и в вольной позе стоит бодигард той девочки из дворян, что имела неосторожность остановиться в нашей дыре.

Голова моя решительно ничего сообразить не способна, стресс, господа мои, ничего не попишешь. Сознание снова уплыло в неведомую даль, но рухнуть мне не позволили. Вмешались ещё двое — служители здешнего храма — подхватили несчастную под руки и отволокли в каморку. После чего один из сердобольных монахов (или как они тут зовутся) положил мне руку на лоб и пошептал что-то непонятное…

Справедливости ради стоит отметить, что по пробуждении меня не погнали с коромыслом на старт, а позволили пролежать в блаженном покое половину дня. Не знаю, что именно со мной сделали служители божьи, но ничего не болело, тело вполне себе слушалось и очень хотело есть. И хотело одеться, поскольку одежду с меня некий благодетель предусмотрительно снял, а надеть позабыл. Как несложно догадаться, господин Йарин мою каморку отапливать не собирается, а на дворе уже начало осени. Нагишом не больно побродишь в этом странном мире, так что лежим и ждём дальнейших событий. Слава богу, в отхожее место пока не стремлюсь.