Кратко о себе. Родился 23 декабря 1915 г. в с. Голубовка Бузулукского уезда Самарской губернии (ныне Сорочинского района Оренбургской области). Отец, Конарев Григорий Васильевич, крестьянин, участник Первой мировой и гражданской войн. Будучи в рядах Красной Армии, получил семилетнее образование. После демобилизации заочно окончил при Тимирязевской сельхозакадемии техникум, затем при Оренбургском педагогическом — Учительский институт. Какое-то время летом работал агрономом, зимой — школьным учителем, потом преподавателем биологии в средней школе.

Мой дедушка — Василий Яковлевич — коренной крестьянин, попутно — охотник на пушного зверя, рыбак и мастер, как о нем говорили, «на все руки». До сих пор помню изготовленные им тарантас и красивые проездные санки. Образования он, фактически, не имел. Когда ему приходилось поставить подпись на бумаге, он часто сокрушенно произносил: «Эх, мне расписаться! Да для меня лучше было бы целый день на току цепом хлеб молотить!» Я часто бывал с ним в поле и слышал от него много интересного о повадках зверей, птиц и рыб. Забавно, что дедушка ловил очень много рыбы, но сам ее не ел. Охотничья страсть передалась от него мне — через поколение; отец мой к охоте был равнодушен. Я стал охотником и имел охотничий билет уже с 12 лет. Когда я был юношей и собирался ехать в институт, дедушка сокрушенно говорил: «Эх, Василей! Вот и ты будешь книжки читать, а кто же работать-то будет?» Естественно, свой труд, как и любой крестьянин, он ценил намного выше, чем труд интеллигента.

По рассказам отца, в молодости дедушка ловил волков. Верхом на лошади он гонял волка до утомления, временами постегивая его плеткой, затем спускал на него двух волкодавов. Они прижимали волка к земле, дедушка соскакивал с лошади, одевал на волка намордник, вскидывал его на седло и отвозил помещику Дурасову. Тот хорошо ему платил и давал щенков-волкодавов, а живых волков отвозил в Сорочинск или Бузулук, где сдавал их в зверинец. Однажды, во время осмотра капканов на лис и хорьков, на дедушку напали волки. Он ехал на дровнях, к ним был привязан волкодав, который так рвался на волков, что сани ходуном ходили. Наконец привязь оборвалась, и волкодав кинулся на нападавших. Это спасло дедушку — он благополучно вернулся домой. Через какое-то время прибежал весь искусанный волкодав. Прошло много лет, этому волкодаву было уже за двадцать, когда я, двухлетний, свалился на него, отдыхавшего, с высокой коридорной лестницы. Он только встал, облизнул меня и лег рядом. Так волкодав спас нас двоих — дедушку и меня.

Мой прадед — Конарев Яков Филиппович — из села Конарева Курской губернии. Сотрудник Крымской опытной станции ВИР Халиков, уроженец этого же села, как-то сказал мне, что в нем половина жителей — Конаревы. По рассказам стариков, когда-то из Белоруссии на луга реки Сейм пришли с большими табунами лошадей люди — конники, которые потом получили название «Конари», затем «Конаревы». Так возникло село Конарево. Мой прадед из этого села в 1861 году (в год раскрепощения крестьян) отправился с семьей обозом на поиск лучших и свободных земель в Сибирь. Объехал ее всю, побывал даже на границах с Китаем и Маньчжурией, но, не найдя ничего подходящего, вернулся в Россию — в Оренбург. В течение нескольких десятилетий был оренбургским казаком Нежинской станицы. В конце 1890-х или начале 1900-х годов он построил в селе Голубовка (точнее, на ее окраине — «Расшиперенке») три добротных полутораэтажных дома с благоустроенными (сараями, конюшнями, коровниками, погребами, банями и т. д.) дворами для трех своих сыновей: Федора Яковлевича, Сидора Яковлевича, Василия Яковлевича и по жребию разделил одну свою большую семью на три. Сам он остался жить с семьей младшего сына — Василия Яковлевича. С детства помню, что во дворах Конаревых все было одинаково. Даже рукомойники во дворе.

Под влиянием лекций и семинаров на летних каникулах после первого курса я немного увлекся высшей математикой, а во время каникул после второго курса основательно штудировал учебники по физической и коллоидной химии, поскольку предметами моих первых увлечений стали структура, свойства и функции хлорофилла и хлоропластов. Это была моя студенческая работа при кафедре ботаники, которую я начал на втором курсе под руководством профессора Пастернацкой Веры Федоровны. Написал конкурсное сочинение «Хлорофилл и последние достижения в области его изучения», а в конце третьего курса принял участие в Поволжской конференции молодых ученых (Саратов, 1937) с докладом по результатам моих студенческих экспериментов на тему: «Спектральный анализ хлорофилл-белкового комплекса пластид разного функционального состояния». За этот доклад я получил особенно высокую оценку от профессора Челинцева, широко известного специалиста по органической химии и ранее изучавшего порфирины, составляющие сложную молекулярную основу двух важнейших в природе соединений — хлорофилла зеленых растений и гемоглобина крови животных и человека. Работы с хлорофилл-белковыми комплексами мне пригодились много лет спустя при изучении нуклеопротеидных комплексов и структурно-функциональных состояний ДНК и хромосом в связи с проблемами морфогенеза растений. Ими я занимался до последнего времени.

В студенческие годы играл в струнном оркестре института, а также в сводном любительском оркестре города Куйбышева, руководимом заслуженным деятелем искусств по фамилии Алло. Однажды произошло памятное для меня сольное выступление на домбре в клубе имени 1-й Пятилетки: я исполнил две особенно получавшиеся у меня вещи — «Чардаш» Монти и «Мазурку» Венявского.

Институт имел также духовой оркестр, сопровождавший нас на праздничных демонстрациях и игравший на торжественных, бальных и танцевальных вечерах. Очень хорошо работали студенческие организации — профсоюзная, комсомольская, научные кружки при кафедрах; проводили интересные межфакультетские познавательные лекции, выпускали хорошо оформленные интересные стенные газеты. По майским праздникам иногда организовывали прогулки по Волге на «водных трамваях» в знаменитые Жигули. Там 2-го мая 1937 года на «Гавриловой поляне» Жигулей во время нашего студенческого пикника я познакомился со студенткой литературного факультета Идой Лихтнер. Через два года она стала моей женой, моим хранителем, советчиком и помощником в жизни и научных делах, моей «берегиней», как называли древние русские своих жен. Оба мы с теплотой в душе до сих пор с благодарностью вспоминаем наших прекрасных педагогов Куйбышевского пединститута, хотя с того времени прошло много десятилетий.

Я просил руки Иды у будущей тещи, Альмы Николаевны, в 1939 уже будучи аспирантом. Она сказала: «Вася, я не возражаю, но Вы знаете, что отец Иды арестован. Уже больше года мы о нем ничего не знаем. Я боюсь, чтобы это не повлияло на вашу карьеру. К тому же я хочу сказать, что вы с ней пропадете, потому что она не умеет ни готовить, ни штопать». На что я ответил, что мы не будем штопать, а станем покупать все новое и обедать в столовой. Потом я писал Альме Николаевне, что Ида прекрасно готовит, на что она отвечала, что это мне кажется после столовых. Отца Иды посмертно реабилитировали в 1956 году.

Институт окончил с «отличием» в июне 1938 г., а при распределении Ученым советом Института и Министерством высшего и специального среднего образования РСФСР рекомендован в аспирантуру. В характеристике после окончания Института написано: «На государственных экзаменах весной 1938 года т. Конарев по всем дисциплинам (химия, ботаника, зоология, педагогика) получил оценку «отлично», выявив эрудицию, достойную начинающего молодого ученого». По советам многих, особенно отца, часто рассказывавшего мне об академике Вавилове, я выбрал аспирантуру ВИР по специальности «биохимия растений».