Декабрь навалился на Россию ранними и небывало крепкими морозами. Особенно они свирепствовали на севере. Здесь, в Архангельской области, холодное дыхание близкой Арктики, казалось, навечно сковало ледяным панцирем все живое. Суровое белое безмолвие безраздельно властвовало над утопавшей в непроходимых сугробах тайгой, и ни один звук, ни одно движение не нарушали стылой предрассветной тишины.

Наконец долгая зимняя ночь нехотя уступила место дню. Хмурый рассвет едва заметной розовой полоской окрасил восток. Робкий луч солнца скользнул над горизонтом, и в морозной дымке фантастическим миражом проступили циклопические сооружения российского космодрома Плесецк. Угасающее полярное сияние разноцветными бликами поигрывало на заиндевевших гигантских металлических конструкциях ракетного старта. На нем, в паутине труб и кабелей, застыла новейшая межконтинентальная баллистическая ракета «Тополь-М». Над ее разработкой трудились лучшие научные и инженерные умы России. Она должна была стать важным козырем в той новой «ракетно-ядерной игре», что затеяли «ястребы» из Пентагона, и цена сегодняшних испытаний в укреплении обороны страны была как никогда высока. Неудача могла на несколько лет назад отбросить Россию в ее титанических усилиях вернуть былую мощь своим стратегическим силам сдерживания.

Чем лично грозил провал пуска ни командующий Ракетными войсками стратегического назначения генерал-полковник Соловцов, ни главный конструктор Соломонов старались не думать. Они гнали прочь саму мысль об аварии, так как еще были свежи в памяти недавние неудачные испытания ракеты «Булава» на Северном флоте, больно ударившие по его командованию и конструкторам.

В эти последние мгновения перед стартом на командном пункте царила звенящая тишина. Стрелка хронометра мучительно медленно ползла по циферблату и, наконец, застыла на цифре «ноль». Соловцов и Соломонов впились взглядами в экран, на котором гигантской сигарой серебрилась покрытая инеем ракета, и мысленно молили только об одном: чтобы пуск состоялся и ракета вышла на заданную траекторию. И когда через толщу бетонных стен донесся рев маршевых двигателей первой ступени, командующий, главный конструктор и расчет пуска перевели дыхание.

Ракета нехотя качнулась над пусковым «столом» и, полыхнув струей клокочущих газов, вонзилась в небо. Стартовая площадка потонула в клубах дыма и пара. И еще не успела рассеяться серая пелена, как загрохотали задвижки на многотонной бронированной двери лестничной потерны, ведущей к старту, и топот множества ног нарушил тишину подземелья. Генералы, офицеры и конструкторы, забыв про возраст, звания и должности, наперегонки бросились к выходу.

Ночной кошмар в парке Центрального дома художника для Марка Перси оказался лишь дурным сном. Утро началось с уже ставшего привычным гула автомобильных моторов. Под окнами посольского дома, где он занимал двухкомнатную квартиру, ровно в половине восьмого появилась колонна автобусов, увешанная оранжевыми флагами. Это новая смена направлялась менять «околевших» за ночь на лютом морозе в летних немецких и польских палатках «бойцов оранжевой революции».

В те декабрьские дни незалежна Украина напоминала готовый вот-вот взорваться от накала политических страстей котел. Киев с утра и до поздней ночи сотрясали яростные митинговые страсти, а центр — майдан превратился в главную сценическую площадку. За последнее время здесь успело засветиться немало западных политических звезд. Самый крутой «польский шахтер» Лех Валенса сладко «напевал» хлопцам и дивчинам о будущем «счастливом браке» Украины с сытой Европой. Главный ее «миротворец» Хавьер Солана, похоронивший под ковровыми бомбардировками половину Югославии, сулил ей «натовский зонтик».

Вслед за ними не преминули отметиться совсем уже «оправевший» борец за «демократию» Борис Немцов и вездесущая Ирина Хакамада. А затем рванула на эту «всеукраинскую сцену» неугомонная «Верка Сердючка», но «ее» некстати прорезавшийся московский акцент пробудил подозрения у ревнителей украинской мовы, и «она» безнадежно застряла на границе.

Прошедший день мало чем отличался от предыдущих. С раннего утра горластые дивчины и хлопцы, разогретые щедрыми «западными чаевыми», принялись заводить сонно зевавшую массовку. Лениво покрикивая: «Москаль, на Украину зубы не скаль!», «Наше сало — не пропало!», «Пидэм в НАТО — жить богато!» — толпа в ритуальном танце двинулась по кругу.

Так продолжалось до обеда. С появлением на майдане дымящихся котлов с аппетитно пахнущим борщом и рождественских наборов, завозившихся фурами из Польши, революционный пыл «оранжевых» бойцов и сотников быстро угас. Загрузившись под завязку, они расползлись по палаткам, и на площади воцарилась благостная тишина.

Перси поставил машину на стоянку во дворе посольства и, подгоняемый желанием узнать, что скрывается за странным текстом записки, поспешил в кабинет. Впопыхах он забыл в машине кейс с электронной картой и оказался заблокированным в проходном тамбуре. После освобождения из «мышеловки», вызвавшего недвусмысленные намеки у дежурного службы внутренней безопасности, ему пришлось возвращаться к машине — карта оказалась на месте, на этот раз благополучно пройдя проверку электронного глаза, он поднялся в крыло резидентуры.

Здесь, как всегда, было тихо — разведка не любит суеты. Безликие двери были плотно прикрыты, и лишь у приемной Саливана наблюдалось движение. У Перси не было ни малейшего желания встречаться с ним. Он незаметно прошмыгнул к себе в кабинет, захлопнул дверь на защелку и занялся расшифровкой записки.

Прошло полтора часа, но ему так и не удалось отыскать ключ к шифру. Не помогли и электронные мозги, компьютер сердито потрескивал и каждый раз высвечивал на экране одну и ту же абракадабру. Тот, кто загадал эту головоломку, имел, видимо, богатую фантазию и изощренный ум. Он будто насмехался над Перси. Эти «Ха-Ха!» в последней строчке идиотского стишка окончательно вывели его из себя.

«Мерзавец! Мы еще посмотрим, кто будет смеяться последним! Я все равно докопаюсь!» — завелся Перси и снова засел за компьютер.

Время шло, а он ни на шаг не приблизился к разгадке тайны записки. Затянувшийся поиск убеждал его в том, что на этот раз выпала не пустышка, которыми в последнее время засыпали резидентуру, тронувшиеся на почве политической шизофрении местные «друзья Америки», а настоящий «изменник на месте».

Этот предновогодний день в кабинете директора Федеральной службы безопасности России мало чем отличался от многих предыдущих, разве что волшебные узоры, нарисованные морозом на оконном стекле, празднично украшенные витрины «Детского мира» и оживленная суета на улицах, прилегающих к Лубянской площади, напоминали о приближении праздников. Но он не замечал этой веселой и завораживающей красоты Москвы и мысленно находился за сотни километров от нее, в столице Украины — Киеве.

Несколько минут назад на его рабочий стол легла совершенно секретная ориентировка. По данным надежного источника российской разведки в ЦРУ, на его резидентуру в Киеве вышло неустановленное лицо с предложением о продаже совершенно секретных сведений, имеющих прямо отношение к разработке нового поколения систем ядерного сдерживания — ракетного комплекса «Тополь-М». В Лэнгли ему придали исключительное значение и тут же закрыли всю информацию, которая имела отношение к неизвестному торговцу секретами. Но даже то, что удалось добыть российским разведчикам, трудно было переоценить. Они заблаговременно предупредили о грозящей угрозе, и теперь уже от контрразведчиков зависело, удастся ли им вовремя найти изменника и обезвредить.

«Молодцы! Оперативно сработали!» — с теплотой подумал директор о коллегах из СВР и снова склонился над ориентировкой.

В ней было всего пятнадцать строк! Но зато каких! В каждой заключалась бесценная для профессионала информация, и каждая говорила о крайней опасности Инициативника. Судя по тому, что удалось добыть источнику российской разведки в ЦРУ, предатель располагал сверхсекретными данными о Ракетных войсках стратегического назначения России и рассчитывал продать их за миллион долларов.

Даже беглый взгляд на краткий перечень того, что внезапно «проснувшийся изменник» предлагал американской разведке, невольно заставил директора поежиться и воскресил в памяти мрачную тень «зловеще знаменитого» шпиона — бывшего полковника ГРУ Олега Пеньковского.

Пустая пачка из-под сигарет «Кент» и мало что говорящая информация по ракетному комплексу «Тополь» в тот злополучный для резидентуры ЦРУ в Киеве день не стали последним сюрпризом, который преподнес ей Фантом. Саливана, питавшего надежду на то, что установленные технарями Дункана в камере хранения миниатюрные видеокамеры дадут результат и Инициативник, наконец, «засветится», ждало жестокое разочарование.

После того как Перси оставил в тайнике деньги, смена операторов, дежурившая в посольстве и не спускавшая глаз с мониторов, к своему изумлению увидела на экране не физиономию неуловимого Фантома, а усыпанное веснушками лицо мальчишки. Воровато оглянувшись по сторонам, он открыл ячейку хранилища, вытащил сверток с долларами и, крутнувшись волчком, шмыгнул в толпу.

Саливан, а вместе с ним Перси, Ковальчук и Дункан тупо смотрели на тускло мерцающий экран, с которого на них щурилась нахальная рыжая физиономия, и не могли найти слов. Фантом в очередной раз сделал им козью морду и оставил в дураках. Одним ловким ходом он легко ушел от наблюдения и чужими руками утащил из-под носа американской разведки «каштан» в десять тысяч долларов.

— Мерзавец! Подлец! — взорвался Саливан, и его кулак с грохотом обрушился на крышку стола.

— Э-э, кто бы мог подумать? — растерянно пробормотал Дункан.