Многого ему добиться не удалось. Довоенная карта Смоленской области оказалась слишком малого масштаба, без особых подробностей. Правда, в картографическом институте Смоленска обещали поднять архивы и найти более подробную карту, но уверенности и оптимизма никто не испытывал. Во время наступления немцев такие карты уничтожались. Рассчитывать приходилось только на военные архивы историков Министерства обороны. Возможность реальная, но долговременная. Генерал Скворцов лично занимался этим вопросом. В итоге можно сказать, что Журавлев отправился в Смоленск с пустыми руками. Он даже не представлял себе, чем будет там заниматься. Списки объектов Шефнера не вызывали особого доверия и требовали проверки на местах. Роль инспектора Вадиму не очень нравилась, а главное – он не Понимал, какую пользу могут дать эти проверки.

Гораздо важнее остаться в Москве и заняться поисками Наташи. Безусловно, она знала немало, что и послужило причиной ее изоляции. К сожалению, он слишком недоверчиво и иронично отнесся к ее рассказам и, соответственно, не вызвал у девушки должного откровения, пока жареный петух его самого хорошенько не клюнул. Теперь приходилось убираться к чертовой матери в неизвестность после собственных похорон. Компанию ему составила Настя. Отправив ребенка к матери и оставшись без работы, Настя не знала, как применить свой темперамент и энергию. Любая авантюра ее устраивала, и над предложением Вадима она думала недолго.

Итак, из положительных результатов перед отъездом из Москвы набралось только два: согласие Насти, жаждущей острых ощущений, которых могло и не быть, и очень хороший грим, что эти два момента вряд ли нужны где-то за полтысячи километров от Москвы.

Гримеры постарались на славу. Отличная команда профессионалов-художников, прозябающих на скудном пайке, с радостью ухватилась за хорошо оплачиваемую халтуру и показала все, на что художники способны. Очевидно, вдохновение возникает только на сытый желудок. Помимо краткого курса уроков грима Журавлеву выдали кучу разных прибамбасов для собственного творчества, парики, накладки, клей и все остальное. К тому же ему создали новый имидж для повседневной жизни, чтобы во время своих дел в Москве накануне отъезда никто не смог бы его узнать.

Учитывая принцип, что «жизнь строится по закону бутерброда», который, как известно, падает маслом вниз, и принимая во внимание, как этот закон сочетается с бытием нашего героя, нетрудно понять, что Вадим тут же встретил бы кого-нибудь из знакомых, – стоило ему выйти на улицу в своем обычном виде. А как бы вы себя чувствовали при встрече с покойником, чья урна с прахом захоронена, а над холмиком торчит табличка с его именем. Лучше не искушать судьбу и пожалеть простых смертных. Из блондина Вадим превратился в брюнета. Темные линзы сделали его глаза карими. Шарики со сквозными дырочками расширили ему ноздри. Накладные зубы скрыли белозубую улыбку и отяжелили челюсть. К протезу наварили немного лишней пластмассы со стороны верхних боковых зубов, что позволило избавиться от самой назойливой особой приметы – ямочек на щеках. Теперь, улыбаясь, он больше походил на хомяка с толстыми щечками. В итоге от Вадима Журавлева ничего не осталось. Когда его собственное отражение попадало в зеркало, он вздрагивал. Настя посмеивалась над его новым образом и говорила: «В этом виде ты ничем не отличаешься от моих бывших клиентов. Теперь тебе самому придется искать такую дуру, которая согласится лечь с тобой в постель».

Поезд прибыл в Смоленск точно по расписанию. Настя чувствовала себя усталой и разбитой. За ночь ей не удалось заснуть и на пять минут. Одно успокаивало – им удалось сделать важный шаг в ходе намеченного следствия. А главное, Вадим с Наташей вовремя покинули поезд. Все же у Вадима отлично развито чутье, он словно в воду глядел. Не прошло и получаса, как в поезде началась суета. Здоровяки, сопровождавшие Наташу, рыскали по вагонам не стесняясь. С фонарями проверяли каждый закуток, совали в лицо возмущенным пассажирам красные удостоверения, в которых было непонятно что написано. Ее купе тоже подверглось обыску. Нахалы потребовали от девушки встать и показать багажное отделение. До конечной станции оставалось совсем немного, и они не смогли дать встряску всем проводникам. Тот, которого Вадим называл Счастливчиком, начал с последнего вагона, а Жорж с первого. Они требовали от проводников показывать им билеты пассажиров и проверяли, все ли на местах. К счастью, до проводников ее вагона они не успели добраться, времени не хватило. Но радоваться не приходилось. Когда Настя вышла на привокзальную площадь, к ней подошел один из тех кошмарных мужиков.

– Простите, дамочка, а где ваш спутник?

Настя сделала гордый вид и осмотрела его с ног до головы. Ей очень хотелось послать нахала куда подальше, но она понимала, что ей не следует привлекать к себе внимание и застревать в памяти этих людей.

– Кого вы имеете в виду? Я ехала одна. И вы это видели, когда врывались в мое купе.

– Вчера вечером вы сидели в вагоне-ресторане с мужчиной. Только не говорите мне, что вы его не знаете. У вас шла достаточно оживленная беседа.

Положив папки в сейф, полковник Скороходов сел на свое место и, закурив, посмотрел на сидевшего напротив майора Марецкого.

– Выходит, версия Журавлева самая состоятельная?

– Журавлев проработал пять лет следователем. Он не обыватель со стороны, он участник событий, – тихо рассуждал Марецкий. – Определенная предвзятость имеет место, разумеется, но давайте рассматривать только факты. Сначала – о неизвестной женщине, говорящей с прибалтийским акцентом. Словесный портрет ее у нас есть. Первое описание незнакомки мы получили от соседки убитой Киры Кавериной. Тогда эта дама представилась сотрудницей собеса. Проверка показала, что таких работников в собесе нет. Запомним главное: незнакомка отказалась входить в квартиру соседки, и разговор шел на лестничной площадке, именно в это время Журавлев вышел из квартиры убитой. Пожилая женщина не запомнила его внешности, но псевдосотрудница собеса ей ее навязала, после чего исчезла.

Второй раз след прибалтийской красавицы отпечатался на северной набережной, где обнаружено тело Полины Тучиной. Неизвестная остановила машину техпомощи и сказала рабочим, будто у реки убивают женщину. И опять она навязала внешность Журавлева вынужденным свидетелям. Правда, на сей раз она оставила свой след в виде листка из записной книжки. На нем она записала номер машины. Экспертам удалось установить по продавленным ручкой линиям два телефона, записанных на предыдущей страничке. Сейчас мы проверяем абонентов этих телефонов. На листке, переданном рабочим, остался четкий отпечаток большого пальца незнакомки. Забегая вперед, могу сказать, что идентичный отпечаток обнаружен на осколках разбитых чашек в квартире Антонины Зайцевой, где произошла третья трагедия. Нам удалось установить, что помимо убитых Зайцевой, Ростоцкой и Уваровой в доме присутствовала четвертая женщина. Отпечатки и описание внешности совпадают с той же прибалтийкой.

Рабочие техпомощи также подтвердили ее сходство с описаниями, сделанными другими свидетелями. По картотеке ее отпечатки нигде не проходили, но у нас есть еще анализы слюны и помады, оставленных на окурках. В итоге мы выяснили, что псевдосвидетельница присутствовала при всех убийствах. На вид ей около сорока лет, рост метр шестьдесят восемь – метр семьдесят. Пепельные волосы, яркая внешность, одевается элегантно, пользуется духами «Афродита» и дорогой французской помадой, курит сигареты «Моо» с ментолом. Пока немного, но это уже хоть что-то.

Пришлось заплатить деньги, чтобы Наташу положили в отдельную палату и разрешили Журавлеву остаться при ней нянькой.

Врач пожал плечами.

– Ну в общем-то, что могли, мы сделали. Остается только ждать. Анализ крови подтвердил, что ей кололи аминазин в больших дозах. Ожидать, что организм быстро очистится, нельзя. Лекарство сильное. Думаю, к вечеру она придет в себя, я имею в виду – обретет вполне сознательное состояние. Появится реакция, осмысление, восстановятся все функции головного мозга, но организм наберет силы в полной мере не сегодня и не завтра. Для этого понадобятся дни, а то и недели. Будем колоть витамины, а главное – сон и покой. Организм отравлен.

– Понимаю, доктор, но мне нужно отвезти ее домой. Там уже с ума сходят. К тому же опасность не миновала, – Журавлев сделал глубокомысленный вид. – Похитители девушки не захотят смириться с ее побегом. Они будут ее искать.

– История ваша мне не очень нравится. Но даже если я вам поверю, что вы спасли свою подругу и выкрали ее из лап похитителей, то они прекрасно понимают – женщина в таком состоянии не могла самостоятельно убежать. Тот, кто колол ей аминазин, в этом не сомневается. Без посторонней помощи она ничего сделать не могла. Очевидный факт.

Она открыла глаза и увидела перед собой лицо. Он сидел рядом с ней на кровати и смотрел на нее. Сознание к Наташе приходило медленно, предметы выглядели искаженными и мутноватыми. Может, все это еще сон? Тусклая, слабо освещенная комната, серый потолок, невзрачная мебель – такую лет сорок уже не выпускали. Сервант с чашечками и рюмочками, платяной шкаф с зеркалом, рожковая люстра без одного плафона и железная кровать, на которой она лежала. Так уже не живут. Значит, это сон.

– Как ты себя чувствуешь?

Девушка вздрогнула. Мужской голос прозвучал эхом в ее сознании, и она окончательно проснулась. Нет, она уже не спит.

– Я жива?

– Божьей милостью.