На следующий год в одно прекрасное прохладное майское утро Элен, леди Родни, сидела в своем будуаре и читала письмо. В Пилларс только что пришла почта, которая поступала сюда раз в неделю. Сэр Гарри был на охоте с одним из своих соседей.

В доме было тихо, и только иногда раздавались взрывы девичьего хохота. Тогда леди Родни поднимала глаза от страниц, исписанных убористым почерком, и улыбалась. Она как будто видела сквозь стены, как ее молоденькая дочь Флер играет с подругой. Ее радовал этот веселый смех.

Больше всего на свете ей хотелось, чтобы Флер была счастлива. С того самого дня, когда двадцать четвертого числа этого месяца восемнадцать лет назад у них родился ребенок, у четы Родни была единственная цель: сделать жизнь их дочери счастливой. После длительных и тяжелых родов Элен сказали, что она никогда больше не сможет рожать. Вообще-то она никогда и не собиралась иметь детей, боясь, что черная кровь, которая текла в ее жилах, может передаться по наследству и испортить жизнь детям. Не то чтобы Элен хотела забыть доброго старого африканца, который был ее дедушкой по материнской линии, его невозможно было забыть, но она не могла забыть свое собственное ужасное детство и те кошмарные события, которые затем последовали: дни неволи, наступившие после того, как вместе с другими ее продали в рабство.

Но Гарри очень хотел, чтобы она забыла этот период своей жизни. Почти двадцать восемь лет назад она стала женой Гарри Родни, которую он лелеял и обожал. Они были так счастливы вместе, что казалось, для них было не важно, что первые десять лет их брак был бесплоден. Так хотела Элен. Но потом появилась Флер.

Теперь, слушая ее смех, веселый и серебристый, и зная, что Флер красива, как ангел, мила и послушна, но вместе с тем в ней была пылкость ее отца, Элен ни о чем не жалела.

Флер Родни низко склонилась над клубком изысканно выкрашенных шелковых ниток, которыми вышивала стеганый чехол для чайника. Это был ее подарок матери к годовщине свадьбы. Она выбрала нить темно-фиолетового цвета и поднесла ее к свету, чтобы лучше рассмотреть.

– Посмотри, Кэти, прелестный оттенок, правда? – спросила она.

Кэтрин Фостер – приятная девушка с веснушчатым лицом и длинными коричневыми кудрями – посмотрела сначала на фиолетовый шелк, затем в глаза подруги. Кэтрин, как и многим другим, всегда нравились форма и цвет глаз Флер Родни.

– Честное слово, твои глаза больше фиолетовые, чем голубые, и мне нравится этот шелк, – вздохнула она. – Ты действительно счастливая! У тебя темные ресницы, но сама ты светленькая. Таких длинных ресниц я никогда не видела. Счастливая, счастливая Флер!

Флер засмеялась, и ее смех был похож на звон колокольчика.

Двадцать четвертого мая, когда семья Родни устроила бал, чтобы отпраздновать день рождения дочери, в Кенсингтонском дворце также отмечали праздник. Еще одной юной девушке исполнилось восемнадцать лет; это была Виктория, которую ожидало блестящее королевское будущее.

Весь день Флер казалось, что ее судьба так же замечательна, как и любой королевской принцессы.

Элен пыталась заставить ее отдохнуть, но волнение победило. Флер всем предлагала свою помощь, а когда все было уже сделано, она с матерью рука об руку ходила по дому. Никогда еще гостиная не выглядела так великолепно. Ковры были скатаны в рулоны и убраны. Полы натерты воском и отполированы так, что казалось, будто это золотое стекло. По всем углам стояли вазы с цветами и высокие пальмы, а для оркестра, который наняли специально для этого вечера, соорудили возвышение. На потолке, покрытом резьбой, висели три огромные люстры. Они светились от сотен зажженных восковых свечей. Во всем доме горели свечи, стоящие в позолоченных и серебряных подсвечниках.

В камине горел огонь, потому что этот май был холодным. Но сегодня день был прекрасен, и, к счастью, вечер был тоже замечателен. В небе горели звезды. Тумана, которого так боялась Флер и который мог помешать приехать многим гостям, не было.

Комнаты для гостей в Пилларсе были полны людьми. Кузина Долли приехала с намерением заночевать вместе с близнецами и сыном Сирилом, который был несколько менее мрачным и тупым, чем обычно, потому что только что сдал вступительные экзамены в Оксфорд. Никто не знал, как ему это удалось, но у его матери теперь было чем похвастаться. Она говорила всем и каждому, что ее «милый Сирил – самый умный мальчик в мире и он поразит преподавателей, когда начнется учебный семестр».

Через месяц, двадцатого июня, внезапно загорелась звезда над головой дочери герцогини Кентской. Ее дядя, Вильям Четвертый, скончался, и юная Виктория стала королевой Англии.

Флер узнала об этом, находясь в Лондоне вместе с кузиной Долли в их высоком элегантном домике, который выходил на Кенсингтон-Грин. Они слышали и салют из пушек, и крики мальчишек, продающих газеты на улице, и шум от ставен, которыми владельцы магазинов закрывали окна, прикрепляя креп на двери и шляпы. В Англии начинался траур по королю, который ничем особенным не ознаменовал свое правление.

Это были потрясающие новости для всей Англии и для каждой семьи в отдельности.

Рано утром Арчибальд де Вир вышел из дома и, вернувшись, рассказал о толпах вокруг дворца и о всеобщем возбуждении. Кузина Долли немедленно велела близнецам переодеться в черное и послала за своей портнихой, мисс Голлинг, так как в гардеробе было не так уж много черных платьев. Она объявила, что и Флер также должна облачиться в траур.

Флер хотелось погулять по Лондону. Она приехала сюда без особого желания и старалась вести себя мило и послушно, чтобы не показать близнецам и Сирилу, как ей наскучила их непрестанная пустая болтовня.

Флер сидела в небольшом кабинете в глубине дома кузины Долли, просматривая только что принесенную газету с траурной рамкой.

Прошло уже почти сорок восемь часов с тех пор, как король Уильям Четвертый испустил последний вздох. Этим утром лорд Мельбург передал первое послание новой королевы в палату лордов, а Джон Рассел – в палату общин.

Флер, приученная отцом интересоваться всем, что происходило в стране, с интересом просмотрела статью, в которой настоящий период описывался как время «абсолютного спокойствия». Молодая королева взошла на трон в счастливый момент истории, и страна может подумать об уменьшении суммы налогов, улучшении уровня жизни, о смягчении существующих суровых законов. Ожидалось, как сообщала газета, что молодая королева откроет парламент в ноябре; без сомнения, окруженная мудрыми советниками, новая повелительница будет внушать чувство преданности своим подданным.

Читая статью, Флер подняла глаза и задумалась о молодой королеве, ее ровеснице. Виктория должна теперь жить в лучах света, сияющего вокруг трона. Никакие ее поступки или слова не могут оставаться в тайне. Муж для нее будет выбран, и она не сможет даже полюбить и выйти замуж так, как хотелось Флер Родни: за человека, которого она сама выберет.

– Как можно быть королевой? – спросила себя Флер и с участием вздохнула, полагая, что молодая девушка, вовлеченная в государственные заботы, чувствует себя одинокой и испуганной.