Рошвальд, Мордукай (Марцелий)
(Roshwald; р.1921).
Израильский прозаик и ученый-философ; в последнее время проживает в США. Род. в Дрогобыче (Польша; ныне — Львовская обл. Украины), окончил Еврейский университет в Иерусалиме (Израиль), там же защитил диссертацию по философии; служил в израильской армии. Преподавал в Израильском институте общественной администрации (в Тель-Авиве), Израильском университете, Израильском технологическом институте (в Хайфе), Бруклинском колледже (в Нью-Йорке), Университете Бата (Англия) и Университете Симона Фрейзера в Барнаби (пров. Брит. Колумбия, Канада); в настоящее время профессор философии Университета шт. Миннесота в Миннеаполисе; проживает там же.
Известность к Рошвальду-писателю пришла после публикации НФ романа
"Седьмой ярус"
[
Level 7
] (
1959
; рус.
1991
—
"Седьмой уровень, или Дневник последнего жителя Земли"
), который, наряду с романом "На берегу"
Н.Шюта
остается одним из самых ярких худож. протестов против
ядерной войны
; вместе с тем это пример классической
антиутопии
. Тоталитарное общество, сложившееся в микросоциуме противоатомного убежища, — с жестко регламентированной частной жизнью, номерами вместо имен и планами заново заселить Землю, как только спадет радиация, — способно лишь оттянуть развязку: радиация проникает и на самый защищенный "седьмой уровень", убивая оставшихся (в том числе и безымянного офицера, автора дневника, из которого читатель узнает о произошедшей трагедии). Отмеченный настроением "тотального пессимизма", роман Рошвальда, тем не менее, был активно использован междунар. движением за ядерное разоружение и высоко оценен
Б.Расселлом
и
Д.Пристли.
Вторая НФ книга Рошвальда,
"Малый Армагеддон"
[
A Small Armageddon
] (
1962
), также посвящена опасности атомной
глобальной катастрофы
, на этот раз исходящей от "ядерных террористов" — экипажа атомной подводной лодки.
В. Гаков
ВСТУПЛЕНИЕ
КАК Я НАЧАЛ ВЕСТИ ЭТОТ ДНЕВНИК
Уже минуло какое-то время — точнее 37 дней — с тех пор как я начал этот дневник. Сейчас, однако, эти 37 дней кажутся мне вечностью. Моя прежняя жизнь видится мне сном, приснившимся кому-то, кто жил задолго до меня, воспринимается как смутный образ другой, чужой жизни. Тем не менее должен признать, что, в определенном смысле, я довольно быстро приспособился к новой среде обитания, хотя, честно сказать, и не чувствую себя в ней как рыба в воде.
Теперь, когда мой дневник стал осязаемым фактом, мне пришла в голову мысль написать к нему своего рода вступление.
