Он широко зевнул и прикрыл ладонью уставшие глаза: скучно. Жить стало невыносимо скучно. И что за отвратительный месяц — март! Вялость, сонливость, тоска какая-то непонятная, потеря аппетита. Ассистентка режиссера минуту назад поставила диск с только что отснятым клипом. Его, продюсера всего этого безобразия, хватило ровно на минуту, и интерес пропал. Милая малышка, чья-то протеже, поющие трусы, в общем, щебетала любовную дребедень про розы — слезы, дожди — не жди, ревную — поцелую. Смотреть на нее было приятно: чертовски симпатичная девчонка, глаза огромные, волосы светлые, до плеч, ноги длинные, обтянутые блестящими брючками, голый пупок и упругая попка выглядят весьма соблазнительно. Все они красивые в восемнадцать лет. Но — скучно.

Он сразу понял: не то. Песни нужны затем, чтобы их слушать. Музыка первична. А на эту разве что смотреть приятно. И дело вовсе не в том, что у девчонки нет ни голоса, ни слуха. У кого он нынче есть, спрашивается? У единиц, которым и цена соответствующая. А остальные… Современная аппаратура все подчистит, отмикширует, вытянет. Нет в девчонке индивидуальности, чего-то особенного нет, что отличало бы новую звездочку от всех прочих. Нынче многие готовы вкладывать деньги в шоу-бизнес. Да во что угодно, лишь дело было прибыльным. Деньги есть, талантов нет. Некого раскручивать, вот и приходится браться за этих… Как там ее?

— Эмма, — подсказала ассистентка.

Он снова протяжно зевнул. Малышка поправила светлые локоны, моргнула густо накрашенными ресницами и сладким голоском затянула:

— Выпью до дна океан… а-а-а… твоих глаз… а-а-а… И останусь в нем одна… а-а-а…

Коля Краснов нервно вертел в руках визитку и разглядывал сидящего перед ним мужчину, все еще не веря ни глазам своим, ни ушам. «Лев Антонович Шантель — музыкальный продюсер». Неужели свершилось? Как все буднично и просто: «Вы не могли бы уделить мне несколько минут? Я музыкальный продюсер, готов раскрутить вашу группу».

И вот его собеседник — представительный мужчина лет сорока, в неплохой физической форме, но животик уже наметился. Когда сидит, пуговичка на пиджаке расстегнута, иначе будет внатяг. Вот, значит, какое лицо у удачи: усталое, раздраженное, тонкий рот брезгливо поджат. Коля интуитивно почувствовал, что продюсер чем-то сильно недоволен, но старается держать себя в руках, поэтому и говорит негромко, подчеркнуто вежливо:

— Сколько вам лет, Николай?

— Двадцать шесть.

— Я так понимаю, вы и есть организатор всего этого безобразия?

С женой, в недалеком прошлом популярной эстрадной певицей, Лева Шантель развелся так: оставил ей хорошую трехкомнатную квартиру, дорогую машину, дачу, деньги, но отобрал псевдоним, под которым ее раскручивал. Когда все начиналось и женаты они еще не были, этот псевдоним Шантель у девушки просто-напросто купил и в суде, на бракоразводном процессе, рьяно отстаивал именно это свое имущество. Отстоял и, хотя мстительным и жестоким человеком никогда себя не считал, закатом карьеры бывшей жены, случившимся вскоре после развода, был чрезвычайно доволен. А квартиру, машину и дачу купил себе новые. А пусть знают, как кидать Леву Шантеля. Другим наука, если подобное вдруг повторится. Если он кого-то раскрутит, а потом этот кто-то захочет уйти на вольные хлеба.

У Льва Антоновича была от брака с бывшей звездочкой дочь, очень хорошенькая восьмилетняя девочка. И Шантель любил бы ее, искренне любил, если бы иногда с ужасом не представлял себе, как это маленькое чудо вырастет, нацепит короткую маечку и брючки в обтяжку и придет к папе с требованием сделать из нее звезду. Девочка была чрезвычайно избалованна и ленива, а Лев Антонович требовал от тех людей, с кем работал, полного подчинения и каторжного труда, поэтому с постулатом «папа плохой», внушаемым дочери бывшей супругой, Шантель никогда не спорил.

Его новая квартира также была трехкомнатная, заново отремонтированная, но гораздо лучшей планировки, чем прежняя, да и район, где она находилась, престижнее. Все правильно: каждая новая ступенька лестницы должна вести никак не вниз, а только вверх. Льву Антоновичу одному в квартире было слишком просторно, но приводить сюда на постоянное место жительства женщину он не спешил. Предпочитал снимать своим любовницам однокомнатные уютные квартирки, где, испытав пресыщение, оставлял их, уплатив за полгода вперед в качестве компенсации.

Так он поступил и с Аленой, на следующий день после их ссоры послав одного из помощников за своими вещами. И одновременно с ними привез в квартиру Шантеля свои вещи и Коля Краснов.

— Что, заселяемся? — подмигнул ему Лев Антонович. — Ты не переживай. После двух-трехгодичного чеса по матушке-России купишь себе квартиру, машину хорошую, еще через пару годков отстроишь шикарный загородный дом. А то — пятилетку за три года! Если, конечно, будешь пахать, как вол, и слушаться меня.

Шантель никогда не думал, что большая проблема одновременно может быть такой мелкой. Точнее сказать, столь маленького роста. Да, это был он, крошечный, но удивительно энергичный барабанщик. Именно маленькие люди зачастую обладают замашками диктаторов, стремясь подчинить себе всех и вся.

Оказалось, что Эдик имеет неограниченное влияние на Колю Краснова. Барабанщик он был бездарнейший, но зато обладал потрясающим чувством юмора, бешеной энергией и напором. Эдик напоминал Шантелю резиновый детский мячик. Игрушечный мячик красного цвета, который прыгает и прыгает не переставая. Льву Антоновичу зачастую хотелось поймать его и с силой сжать в руках, чтобы выпустить разом весь воздух.

Эдик по любому поводу имел собственное мнение и противную привычку отстаивать его до хрипоты, даже если мнение это было заведомо ошибочным. Вступать в долгие дискуссии с мальчишкой двадцати трех лет Шантель считал для себя оскорбительным. Хорошо еще, что помимо музицирования у Эдика была куча других занятий. Он учился, работал, крутил бесчисленные романы, его любопытный нос лез в любую маленькую щелочку, какую только находил.

С первой же минуты знакомства с Эдиком Шантель думал только о том, как бы от него поскорее избавиться.

— Он мне лучший друг, — обрезал все попытки Льва Антоновича Коля, впервые проявив твердость.

Двое остальных участников рок-группы Льва Антоновича пока полностью устраивали. Леня был очень красивым, а Олег — очень умным, хотя качества эти и у того и у другого не находили никакого практического применения. Леня вот уже несколько лет был верен одной-единственной девушке, своей однокласснице, с которой он еще за одной партой сидел, а Олег в течение тех же нескольких лет пытался устроиться на высокооплачиваемую работу и с треском вылетал отовсюду ровно через месяц еще до окончания испытательного срока. Первый просто не хотел замечать, что на свете живут и другие женщины, второй не понимал, что на работу надо ходить с той регулярностью, с какой этого требует хозяин, а не когда хочется.

Леня повсюду таскал с собой девушку Лелю, а Олег — ноутбук, и Шантель пока терпел и то, и другое. На репетициях эти два предмета занимали пару соседних стульев, Леля бессмысленно улыбалась, ноутбук тихо гудел, зато Леня и Олег были абсолютно спокойны.

«Когда-нибудь…» — мстительно думал Шантель, но пока тоже одобрительно гудел и улыбался. Конечно, у него была мысль, что красавец-басист — это то, что нужно, и внимание фанаток надо в первую очередь привлечь к нему, но… При синих глазах и льняных кудрях Леня был такой жуткий зануда, что любить его могла разве только тихая Леля.

Шантель считал, что человек без какого-нибудь явного или тайного порока — все равно что неподошедшее тесто. Но в каждом что-нибудь да бродит, и со временем Леня… Однако было похоже, что в детстве мальчик не нарушил ни единого запрета, от него не приходилось прятать спички, напоминать, что домой надо возвращаться с наступлением темноты, что курить вредно, а от поцелуев может быть СПИД.

Олег же, напротив, целиком состоял из пороков, причем явных. Он везде опаздывал, забывал на плите включенный чайник, а в квартире, дверь которой намертво захлопнулась, — ключи. Он словно не знал, что поздно ночью нельзя сажать в машину одиноких пассажиров мужского пола, что женщины легкого поведения болеют дурными болезнями, если тебе вдруг не дали на рынке сдачу, то обязательно надо ее спросить, ну и тому подобное. Зато он столько знал о компьютерах, что Лев Антонович не решался говорить с парнем на эту тему, чтобы не выработать у себя комплекс неполноценности.

Два года спустя

— Коля! Коля Краснов! Мы любим тебя!

— Любим!

— Любим!!!

У подъезда опять дежурит группа фанаток, девчонок лет пятнадцати-семнадцати. Они же стоят под окнами его квартиры, посылают какие-то сигналы. Это у них правило такое: устанавливать дежурство у дома своего кумира. Зачем? Чтобы он не чувствовал себя одиноким? Дорого бы Николай Краснов дал сейчас за это! Ощутить себя где-нибудь на необитаемом острове, в гордом одиночестве, в тишине и покое.

За два года клубы его поклонников расплодились по всей стране, словно Краснов окропляет их, своих фанатов, с экрана телевизора живой водой. Что уж говорить о концертах, куда народ просто ломится! Вот что значит популярность!

На неприятности у него было какое-то особое чутье. Еще ничего не произошло, но наваливалась вдруг странная тоска. Как пошутил однажды Лева Шантель, будто стрелка зашкаливала на барометре, который вмонтирован в душу Коли Краснова и предчувствовал любые изменения погоды.

Вот и сейчас уже две недели Николай ходил и ждал: что-то случится. Причем осознавал, что все события, произошедшие за эти две недели, пусть и кажутся на первый взгляд ничего не значащими, но на самом деле ведут все к тому же, к большой беде. Это были знаки. Но событий оказалось столько, что отсеять их от рутины и как-то во всем этом разобраться не представлялось возможным.

Например, Фонарин всерьез увлекся идей нового шоу и начал проталкивать ее на телевидение. Желающих получить солидный денежный приз плюс оглушительный пиар нашлось немало, и уже поступали заявки на участие. Сначала немного, а потом пошел вал. Но был ли это тот самый знак, Николай Краснов с уверенностью сказать не мог.

Как-то раз он припарковал машину возле супермаркета, а вернувшись с покупками, увидел, что возле нее крутится какой-то парень. Высокий, примерно его роста, худощавый, в синей вязаной шапочке, в черной куртке и линялых джинсах. Незнакомец осматривает машину и все время озирается по сторонам. Краснова тут же охватило тревожное предчувствие: неужели угонщик?

— Простите, — сказал он хрипло, сам еще не зная, как поступить. А если у парня в кармане нож или травматика? Сейчас от людей всего можно ожидать.

Поразмыслив немного, Николай решил в полицию пока не ходить. Он вернулся домой утром, в сопровождении Левы Шантеля и рекомендованного им охранника. Крепкий плечистый мужик почти двухметрового роста первым переступил порог квартиры, обошел все три комнаты и только плечами пожал:

— Чисто.

Лишь тогда Николай решился переступить порог своего жилища и первым делом внимательно огляделся.

— Ну? — спросил Лев Антонович.

— Вроде все цело.

На следующий день он решил начать частное расследование. В этом деле не обошлось без своих. Ну, кто еще так хорошо осведомлен о прошлом Николая Краснова? Бывшие друзья, не иначе. Они могли продать самозванцу информацию, а могли и просто так рассказать, из мести.

Два года прошло с тех пор, как после смерти Фисы группа «эНЛО» распалась и ее участники пошли по жизни каждый своей дорогой. За этот последний год, когда на него обрушилась огромная слава, Николай Краснов старался с остальными не встречаться. Уж очень неприглядной была история распада рок-группы. Теперь Коля понятия не имел, что с кем стало.

Легче всего оказалось найти Леню. Краснов откопал в старой записной книжке домашний телефон басиста, позвонил. К телефону подошла Ленина мать (Коля узнал ее по голосу, который совершенно не изменился) и устало сказала, что Леня только что вышел погулять с ребенком, а Леля на работе. Коля прекрасно помнил Ленин адрес: когда по ночам они работали в ресторане «Триада», ему приходилось по обстоятельствам у кого-нибудь из друзей ночевать. Чаще всего солисту никому тогда не известной рок-группы «эНЛО» давал приют малыш Эдик, реже Олег. У Лени он тоже бывал.

Краснов, как оказалось, хорошо помнил дорогу. Гуляет с ребенком. Гм-м…

Леня действительно сидел на лавочке в скверике и читал газету, равномерно покачивая левой рукой детскую коляску. Погода была теплая, почти летняя, и домой Леня явно не спешил.