Множество людей, часто даже не осознавая того, внесли свой вклад в создание этого романа: их перечисление пылилось бы просто в копирование моей записной книжки. Однако особую благодарность я выражаю Катерине Барнет, Джейн Барнет, Девиду Барнету, Полу Кок-берну, Джо Деверу, Мери Джентл, Ховарду Харрисону (и флейте Майны), Пенелопе Исаак, Джону Джарольду, Джейн Джуд, Линде Меллори, Вену Маунду, Каролине Окли, Лиз Сорбут, Рори Стюарт, Рону Тайлеру, Колину Вильсону и особенно Фей Семпсон. Кроме того, я благодарен всем, кто помогал мне в Мильфордсе и Блотсе, а также членам группы любителей научной фантастики Экстерского Университета и членам Коавер клаб. К тому же, я нахожусь в большом долгу перед многими музыкантами — от Бёрда до Митлофа, а также хочу поблагодарить Орфу, «Инкредибл Стринг Бенд», Энию и, в особенности, Саворину Стивенсон, делавшую зарисовки.

…Они напирали со всех сторон и толкали в плечи. Выносить это было труднее, чем созерцать своего любовника распятым на деревянном кресте, воздвигнутом на возвышающемся над толпой эшафоте. Ей хотелось уйти отсюда — она не желала смотреть на муки Лайана, но, вместе с тем осознавала, что покинуть его сейчас было бы попросту предательством.

Он устал искать её в толпе, но теперь глаз у него не было. На его губах застыла улыбка — она знала, что это просто издёвка над палачами. «Боль, которую вы мне причиняете, — как бы говорил он, — ничто для меня. Я терпел боль и раньше. Она для меня, как старый друг. Тяжело, конечно, но если привыкнуть, то ничего».

Где-то вдали захлопал флаг, попавший в порыв ветра. Взглянув вверх, она увидела, как он трепещет на фоне неба. Ей был слишком хорошо известен герб, нарисованный на полотнище: собака, пронзённая мечом, на красно-зелёном фоне. Из пасти собаки текла кровь. Это был герб Эллонии — герб, который она ненавидела. Лайан — Тот Кто Ведёт — попал на эшафот за то, что посмел сомневаться в вечности тирании Эллонии.

Она любила Лайана, любила его так, как никогда не любила никого другого. Она плотнее завернулась в серо-коричневую шерстяную накидку с капюшоном и стала вспоминать прошлое. Но её воспоминания вскоре были прерваны. Лайан слабо вскрикнул, когда палач кастрировал его. Подобрав с земли маленький кусок окровавленной плоти, палач поднял его над головой, чтобы толпа могла всё получше рассмотреть. Люди молчали.

Она была в Эрнестраде впервые в жизни. Два года назад Лайан говорил ей, что они когда-нибудь войдут в Эрнестрад с триумфом, гарцуя бок о бок на белых конях, и получат от своего народа право управлять Альбионом. Лёжа в его объятьях под тёплыми одеялами, она тоже мечтала об этом. Она поцеловала его тогда в кончик носа и велела спать, потому что период бодрствования был уже не так далеко. Он забрался под одеяла, коснувшись подбородком её груди, и уснул. Он тихо сопел, а она глядела вверх, в изумрудно-голубое небо. Уже тогда она чувствовала, что её любимый обречён и когда-нибудь умрёт на эшафоте, но несмотря на это хотела, чтобы он продолжал собирать свою армию, готовясь к битве с Эллонией ради освобождения Альбиона.