Он шел за безглазой собакой, которая безошибочно вела его по длинным извилистым коридорам верхних этажей Башни. Стук каблуков Сенора гулко отдавался под низко нависшими сводами. По дороге ему не встретилось ни одного живого существа.

Накидка из тонкой шкуры животного Тени скрывала его хитиновые доспехи и вложенный в ножны меч. Злополучный кусок пергамента, который он захватил с собой в качестве пропуска в Башню, жег ладонь, словно раскаленная монета. Полученное послание не обещало ничего хорошего.

Сенор был всего лишь Человеком Безымянного Пальца, а значит, меньше чем игрушкой в руках Хозяев Башни. Что он мог изменить? Это был не его мир, хотя он приспособился к нему не хуже любого, живущего здесь. Что-то вроде нечистой совести терзало его. И он уже успел о многом пожалеть.

Немой слуга из Башни поджидал его, скрываясь за живой изгородью, которая окружала дом плотной когтистой стеной и питалась отбросами. Сенор, вернувшийся из Кратера Самоубийц, как раз снимал заклятие с металлической решетки над входом, когда слуга выскользнул из темноты.

Тысячи лет существовал город Кобар, и никто не помнил о тех временах, когда города не было. Кобару, окруженному Завесой Мрака, принадлежали земли всего этого мира, включая деревни Безлюдный Двор – на юге и Дырявая Крыша – на востоке. Никто и ничто не могло проникнуть сквозь Завесу: на любой доступной взгляду высоте птицы поворачивали назад, а гигантская яма, вырытая много поколений назад Хозяином Башни Тингом с целью выяснить, насколько глубоко Завеса проникает в земную твердь, так и осталась немым свидетельством его бессилия. Завеса стеной поднималась от земли и, размываясь, терялась высоко в небе, а Большой Огненный Круг, восходя и заходя, появлялся и исчезал за нею постепенно.

Лишь в одном месте замкнутого мира Завеса Мрака прерывалась, но в этом разрыве переливалась и дрожала отвратительным студнем Зыбкая Тень.

Никто в Кобаре не знал, что такое Зыбкая Тень; ни один человек, вошедший туда, не вернулся. Установления гласили, что там были Неизвестность, Неопределенность, Хаос, Безумие и Смерть.

Создатели Установлений давно исчезли, а подтверждением слухам служили пришельцы из Тени – странные существа, порождения Хаоса; с большинством из них Кобару приходилось сражаться и уничтожать их любой ценой.

Впрочем, иногда они оказывались почти предсказуемыми и не угрожали смертью. Тогда с ними общались при помощи знаков и даже вели обмен, но все равно их тайного влияния боялись и с нетерпением ждали момента, когда они снова сгинут в Тени. Да и сами эти создания никогда не задерживались в Кобаре надолго, явно чувствуя себя неуютно в мире предопределенности, и, назначив порой при торговле цену, казавшуюся людям несуразно малой, вскоре исчезали.

Слепая собака оставила его в комнате, где не было ничего, кроме раскатившихся по полу больших черных шаров, и исчезла за поворотной панелью в стене.

Сенор не уловил момента, когда Хозяин Башни появился перед ним. Безусловно, здесь присутствовало нечто, сильно влиявшее на его мозг.

Серая фигура, казалось, возникла из сгустившегося полумрака и пыли. Было слишком темно, и Сенор не увидел ничего под низко надвинутым капюшоном, кроме голубого сияющего глаза.

Сенор смотрел на этот глаз и думал о том, известно ли Правителям о спрятанном трупе. Ему было не по себе. Он с отвращением сознавал, что сделал нелепый ход и этим, может быть, погубил свою жизнь… Но не все еще было потеряно. В противном случае с ним покончили бы гораздо более быстрым способом.

Чем внимательнее он вглядывался в единственный глаз хозяина Башни, тем более странным тот ему казался. Потом он понял, в чем дело, – его собственное отражение в зрачке голубого глаза было перевернутым.

Когда-то, спасаясь от убийц Марагга Рваные Ноздри, который восемь лет назад являлся его заклятым врагом, Сенор был вынужден провести ночь в библиотеке Башни. Ему предстояло долгое и вынужденное безделье в таком месте, где никому не могло прийти в голову его искать.

Здесь, при колеблющемся свете масляной лампы, перебирая от скуки старые запыленные фолианты, он наткнулся на хроники Кобара, записанные восемь поколений назад и содержавшие сведения о временах, бывших теперь глубокой древностью. Большинство страниц древней книги истлело, хорошо сохранился лишь металлический переплет.

Как свидетельствовали хроники, еще до того как опустилась Завеса Мрака, с неба пришла Гремящая Сила, столкнулась с земной твердью и ушла в нее, погибнув или затаившись в глубине. Но от этого столкновения осталась гигантская воронка с ровными конусообразными краями.

Спустя несколько поколений после появления Завесы, она стала называться Кратером Самоубийц. На склонах Кратера установили трибуны, а на его дне должны были сражаться и умирать преступники Кобара.

Гугенубер, один из Великих Магов Кобара, извлек из складок своей бесформенной рясы искусственный глаз. Это был сгусток вещества неопределенного цвета, но Сенора куда больше заинтересовала рука, которая его держала.

Кисть Гугенубера имела шесть похожих на когти пальцев с фиолетовыми ногтями. Сенора поразила эта шестипалая рука, словно в чем-то, до сих пор привычном, обнаружилась вдруг абсолютно чуждая сущность.

Маг сделал почти незаметное движение, и один из больших черных шаров, разбросанных на полу, сдвинулся с места и подкатился к нему. Затем шар медленно поднялся в воздух и завис на уровне человеческой груди. Гугенубер поднес глаз к черному шару. В какой-то неуловимый момент глаз проник сквозь матовую поверхность, оказался внутри шара и медленно поплыл к центру.

Последовало безмолвное приглашение смотреть. Сенор не нуждался в этом – он и без того наблюдал за происходящим с любопытством приговоренного.

Поблескивая, будто экзотическая драгоценность, глаз мертвой женщины доплыл до середины шара и остановился.

В тот день начиналась осень. Безрадостное свинцовое небо тяжело нависало над Кобаром. Шел холодный проливной дождь. Быстро наполнились большие бочки для сбора воды.

Впервые за много дней Сенор решил оседлать коня. Предстоял долгий путь в Дырявую Крышу, и было бы сомнительным удовольствием проделать его пешком по грязи. Рана его почти зажила благодаря волшебному эликсиру Мольда, которым он смазывал распоротое бедро. Теперь лишь белый длинный шрам напоминал ему о схватке с безголовым.

Дороги, которые не были вымощены камнем, развезло так, что конь Сенора то и дело скользил, сбиваясь с шага. Холодный Затылок был укутан в длинный плащ с капюшоном; на его шее болтался медальон Рейты Меррадль; тяжелый Меч Торра в наспех подобранных ножнах постукивал коня по лоснящейся влажной шкуре. Спустя некоторое время бледные отпечатки знаков появились и на ножнах… На всякий случай Сенор захватил с собой также арбалет и стрелы с посеребренными наконечниками.

По дороге он раздумывал о древних символах на Мече, значение которых объяснила ему как-то ночью ведьма Истар. Каждый символ обозначал много понятий. Истар долго билась над тем, чтобы удержать их туманный ускользающий смысл. В самом связном варианте надпись на Мече гласила:

Сенор надел перстень на свой безымянный палец.

Когда он поднял голову, то увидел за спиной Бродячего Монаха две безмолвные фигуры, не имевшие запаха и не посылавшие отражений. Неудивительно, что они подкрались к ним незамеченными.

Сенор обернулся. Еще двое Слуг Башни в сверкающих доспехах поджидали его среди деревьев.

Сдалерн равнодушно посмотрел на них:

– Это слуги тех, кто преследует тебя? Насколько они сильны?

Смотритель Часов Меррадль жил в огромном доме, выстроенном на окраине Дырявой Крыши. Когда много лет назад пропала Рейта Меррадль, он покинул Верхний город и переселился в деревню. Многие сочли это причудой старого мизантропа, потерявшего красавицу жену. Но за долгую историю в Кобаре случались и не такие вещи.

Здесь, вдали от городской суеты, доживал теперь старый Меррадль отведенные ему годы, присматривая за Часами, которые отсчитывали секунды, минуты, часы и дни Кобара. Одиночество Смотрителя скрашивали лишь немногочисленные слуги и приставленная к нему стража.

На одной из башен его дома стояла труба со стеклами, приближавшими небесные огни. Труба, попавшая в Кобар из Тени, уже несколько поколений передавалась по наследству в роду Меррадлей, на представителей которого Хозяева Башни давным-давно возложили обязанность наблюдения за временем.

Когда-то богатый и влиятельный клан обеднел, измельчал, род Меррадлей пришел в упадок – нынешний Человек Большого Пальца был последним в его мужской ветви.

И вот он оказался в Мертвых Временах.

Дьявольская месть Меррадля, проникшего в тайну Часов, но так и не сумевшего до конца овладеть ею, обрекла его на изгнание в странную Вселенную у самого конца Времен.

Он висел в пустоте, в которой не было ни тверди, ни небесных огней, ни ориентиров, ни расстояний – и которая даже не была черной, потому что здесь не было черноты и света.

Он не дышал, и кровь не струилась по его жилам. Только слабо пульсировало сознание, постепенно растворяясь в небытии. Он был один во Вселенной и поэтому стал здесь всем.

Впрочем, где-то внутри него гигантской иглой висел древний и неизменный во всех мирах Меч.

И вот, незаметно для него и непоправимо для Суо, они оказались в Срединных Мирах – и все, что было, стало лишь неосуществившейся вероятностью, как будто Сенор вернулся к месту, где река событий разделилась на два потока, и поплыл по другому руслу.

Наступил тот же миг здешнего, кобарского вечера, когда после зловещей выходки Меррадля дверь, обитая железом, захлопнулась за его спиной.

Вначале ему показалось, что ничего не изменилось, включая его самого. Потом он понял: что-то было не так. И вспомнил свое появление в Дырявой Крыше. Тогда шел сильный дождь и все утопало в воде и грязи.

Но сейчас в этом мире не было дождя. Земля оставалась сухой, а в безоблачном небе сияли россыпи огней.

Сенор поднял голову и посмотрел на то место, где в глазнице Черепа должна была светиться яркая голубая точка, указывавшая путь даже туманными ночами, когда невозможно было разглядеть другие небесные огни.

Больше никто не пытался помешать ему. Спустя день он отправился в Безлюдный Двор за превращенной Люстиг. С ним поехали ведьма Истар, одетая как горожанка среднего сословия, и Суо из Мертвых Времен, все больше беспокоившееся насчет того, чем закончится их пребывание в Кобаре. Сенор только мрачно улыбался, выслушивая угрозы и обещания страшных мук, на которые будет обречен, если не даст Суо обещанного Завершения. Чем теперь могло испугать его это существо, потерявшее большую часть своего могущества и имевшее здесь власть лишь над собственным телом? А до наступления Мертвых Времен оставалось слишком много поколений. Сенор давно привык к брюзжанию Суо и не обращал на него никакого внимания.

Но ощущение того, что кто-то умело подталкивает их в единственно возможном направлении, не проходило. В конце неведомого пути хранились ключи к его сокровенной тайне, к тайне Суо и Бродячего Монаха, тайнам Хаоса и возвращения Люстиг.

Великая Неизвестность ожидала Человека Пророчества. Это терзало его переутомленный мозг, и временами он проваливался в милосердную пустоту, в которой растворялись мысли и тревога…

Они выехали рано, сразу же после того, как тусклый Огненный Круг взошел над Завесой и осветил выпавший ночью снег.

Клеть опускалась на длинном тонком стебле, уходящем в непроглядную глубину. Чуть позже все четверо и лошади перебрались в другую клеть, подвешенную на паутине, которую выпускал из своего чрева гигантский металлический паук. Паук торчал над краем пропасти и, похоже, имел возможность перемещаться. Кое в чем жители Мургуллы превзошли самих Хозяев Башни.

Сенор старался держаться поближе к стражнику – на случай, если тому взбредет в голову совершить «героическое» самоубийство. Однако ничего подобного не было даже в мыслях Урода – Дети Гриба цеплялись за жизнь до последнего.

Спуск продолжался так долго, что казалось, придется вечно плыть сквозь наполненную скрежетом металла зловонную тьму. Вспышки света изредка ослепляли людей, обозначая очередной подземный ярус. Иногда они успевали разглядеть то уходящие во мрак коридоры, то бойни с загонами, полными слепого и безволосого скота, то огромные пещеры, в которых грохотали сотни чудовищных машин.

Мимо проплыли многочисленные ловушки, приспособленные для уничтожения любого врага и приходящие в действие даже в случае смерти или безумия управлявших ими Детей Гриба. Сенор видел мелькавшие в смотровых щелях фанатичные и лихорадочно блестевшие глаза…

Отверстие колодца превратилось в маленькую, проколотую во мраке дыру, а потом и она исчезла из виду.

Когда они выехали наконец из Стеклянного Леса, бледные кони повлекли карету к видневшемуся вдали замку, из узких окон которого сочился тусклый свет. Судя по всему, это и был замок Грах.

Его вырубили прямо в скале, и островерхие башни носили лишь едва заметные признаки вмешательства нынешних Детей Гриба в древнюю архитектуру. Из нескольких труб поднимался к невидимой тверди густой жирный дым.

Слепые лошади, почуяв близость стойла, еще более ускорили свой удивительно быстрый бег, и вскоре отряд оказался перед подъемным мостом, переброшенным через глубокий ров, который окружал замок. Многочисленная графская челядь, поражавшая непривычный взгляд разнообразием врожденных уродств, высыпала на мост поглядеть на пришельцев из Верхнего Мира, но скакавший впереди Тойнгха сделал властный жест рукой, заставив слуг в спешке разбежаться.

Карета и всадники въехали через арку на вымощенный камнем двор, окруженный со всех сторон высокими стенами, которые местами представляли собой обнажившийся монолит горной породы.

Граф спешился; слуга с глазами рептилии принял у него поводья слепой лошади.

Они провели в замке Грах семь долгих томительных дней и ночей, прежде чем пришла весть о том, что где-то родился ребенок, которому не суждено выжить.

Дни и ночи ничем не отличались друг от друга в королевстве вечной тьмы – и гости из Кобара отмечали их лишь по принятому в Мургулле способу исчисления времени, а власть имущие – по собственной прихоти.

Обычно Сенор и ведьма развлекали Слепую Королеву рассказами о Верхнем мире; взамен Мелхоэд настояла, чтобы они принимали участие во всех традиционных забавах двора.

Гости охотились с факелами на гигантских летучих мышей, гнездившихся в скалах возле Стеклянного Леса, ловили слепую рыбу в подземных реках; смотрели бои, во время которых осужденные Уроды сражались с боевыми машинами-автоматами и почти никогда не побеждали.

В полутемных залах замка пришельцы порой становились свидетелями отвратительных оргий. При этом использовалось огромное количество разнообразнейших приспособлений из кости и металла. Другие придворные боролись со скукой, посещая всевозможные балаганы и театрики, где разыгрывались незамысловатые пьески.

Ничего не поделаешь – случилось так, что Слепая Королева изменила свое решение. Она выбрала путь суетных удовольствий, ведущий к скорой гибели, но разве не многие властолюбцы и сладострастники во все времена поступали подобным образом?

Теперь пришельцы из Кобара могли уйти из Мургуллы, но Мелхоэд не хотелось их отпускать.

Она привела Сенора к Бутылке Рофо, покоившейся на алтаре замка Грах, в тайном зале, где мало кому из придворных Башни довелось побывать.

Бутылку Рофо нашли самые древние из спустившихся в пещеры Уродов; ни один из Детей Гриба или обитателей Кобара по сей день не знал точно, кто и зачем спрятал ее в подземельях Мургуллы. Кобарские предания приписывали создание Бутылки Древнему Богу Рофо, Строителю Убежищ, придумавшему замкнутую полость, которая внутри была больше, чем снаружи. Уроды, рискнувшие войти в Бутылку, исчезали навсегда. С тех пор сосуд (который вообще-то даже не являлся сосудом, да и «вещью» его можно было считать с большой натяжкой), спрятанный в глубине подземного замка Грах, ждал часа, когда Богам будет угодно его использовать. Время для этого еще не настало.

Когда Мелхоэд предложила на прощание показать Сенору творение Рофо, Человек Безымянного Пальца не мог устоять перед соблазном взглянуть на легендарную Бутылку – настоящую редкость, диковинный артефакт. Но он не знал, стоя перед засасывающей воронкой ее горлышка, которое было в два раза больше человеческого роста, что Слепая Королева толкнет его в спину и он окажется внутри самого надежного в мире убежища.

Здесь не было и намека на свет. Слепые лошади из Мургуллы не нуждались в нем, а Сенор стал смотреть магическим зрением.

По обе стороны от себя он видел сверкающие силуэты ведьмы и Человека Мизинца Суора. Маленькая фигурка превращенного карлика верхом на лошади маячила далеко впереди.

Гладкая твердь простиралась сколько хватало глаз. Стоял адский холод.

Теперь ничего не менялось вокруг. Трудным был лишь момент погружения в Тень. Холодный Затылок помнил тошнотворное чувство, которое испытал, когда голова лошади и его собственные руки подернулись рябью, а затем исчезли. Их размыло тысячью течений, перемешивавших материю.

То же случилось с его сознанием. Оно взорвалось и разлетелось на миллионы осколков. Казалось, ничто не сможет их собрать. Впрочем, в каждом остался связующий закон и отражения всех четверых. Холодный Затылок не мог знать о том, что произошло бы, не будь с ним амулета, найденного в Кобаре. Магия меча удерживала всадников и лошадей от полного и окончательного распада.

Король Ксантрии Гишаарн проспал одиннадцать Изменений ландшафта. Теперь он сидел на возвышении, высеченном из камня и служившем ему холодным жестким ложем, тупо глядел в овальное окно и пытался стряхнуть с себя остатки сна. Он невольно прислушался к грохоту летящих мимо Призрачного Замка Шаарн сгустков материи. «Плохое место», – подумал король с затаенной тоской, хотя ему давно следовало привыкнуть к неизбежности перемен. Тем более что замок Шаарн, который был Следом Свиньи Хозяина Смерти, перемещался в Хаосе без его участия.

До того, как Гишаарн уснул, замок со всех сторон окружали голубые дюны, тянувшиеся в бесконечность. Их очертания тоже были изменчивы, но когда король закрыл глаза, его неожиданно посетило редчайшее и полузабытое ощущение покоя… А вскоре дюны, подарившие ему это мимолетное чудо, исчезли.

Сейчас окрестности Шаарна вновь становились небезопасными. Замок окружала серая мертвая твердь, которую осыпал каменный ливень. Некоторое время король смотрел на летящие валуны и возблагодарил Хозяев Хаоса хотя бы за то, что над его замком никогда не случалось смертоносного дождя. Но каково сейчас было тем, кого Изменение ландшафта застигло снаружи?

При этой мысли Гишшарн мрачно усмехнулся про себя. Неужели кто-то еще путешествует по Младшему Хаосу? Потом он вспомнил, что сегодня собирались на охоту за Стонущей Вещью его собственные люди.

Возле его ног зашевелился Желуг – маленький хошинхо с дегенеративным телом, последний из великого племени больших крылатых рептилий, обитавших когда-то в водах Ксантрии. Желуг заменял королю шута и отчасти телохранителя. Он был слеп, но при этом Гишаарн подозревал, что хошинхо без труда воспринимает чужие мысли и ощущения.

Наперерез Сенору и его спутникам двигался, а точнее говоря, летел небольшой отряд вооруженных всадников, похожих на людей. Всадники сидели на спинах крылатых созданий, которые чем-то напоминали безглазых собак из Башни, обитавших в мире Кобара. Своими мощными лапами твари мягко отталкивались от тверди и, расправив кожистые крылья, преодолевали в затяжном прыжке огромное расстояние.

Поскольку они перемещались намного быстрее, чем даже слепые лошади из Мургуллы, Сенор счел наиболее благоразумным не пытаться уйти от них, а подготовиться к отражению возможного нападения. Если всадники были обитателями замка, возникшего на горизонте, то встреча с ними все равно неизбежна…

Карлик Люстиг, скакавший впереди, придержал лошадь и вернулся под защиту мечей Сенора и Суо, а в особенности – под защиту амулетов Незавершенного. Но кривая ухмылка не сходила с его лица, и испуганным он, конечно же, не выглядел…

Воины на крылатых собаках провели в Хаосе слишком много времени, чтобы сразу, без выяснения слабых и сильных сторон неизвестного противника, напасть на пришельцев, возникших из ниоткуда.

Первый из всадников остановился в десяти шагах от Сенора и Суо. Ведьма и карлик держались справа от придворного Башни и чуть позади. Холодный Затылок обернулся и посмотрел на Люстиг. Тот быстро закивал головой, словно подтверждая: «Я знаю, кто это».

Поскольку необходимости говорить не было, ритуальные раковины Шаарна оглушительно ревели, отгоняя всякую нечисть, которой могли оказаться и сами странники Тени. От этого низкого рева закладывало уши, а невольно возникавшая дрожь мешала Сенору сосредоточиться.

Не располагало к приятному времяпровождению и лицо единственной женщины, которую он увидел в этом более чем странном месте, – та наблюдала за происходящим из глубокой ниши в стене. Воспользовавшись магическим зрением, Сенор рассмотрел ее во всех подробностях, и она произвела на него не лучшее впечатление.

Лицам здешних мужчин серый цвет кожи придавал лишь мрачность, но красивое лицо этой женщины было совершенным и чистым, как полированная сталь. Пустота, увязшая в зрачках, наводила на мысль о безжалостной и не ведающей угрызений совести натуре, а неправдоподобно гладкие руки, странным образом сложенные на бедрах и находившиеся в противоестественном покое, внушали необъяснимое отвращение…

Сенор лихорадочно искал причину своего интереса к этой женщине и не находил ничего, выходящего за туманные границы предчувствий. Но запах опасности, исходивший от нее, был настолько сильным, что придворный Башни просто не мог позволить себе от него отмахнуться. При этом он оставался внешне расслабленным, а его лицо сохраняло бесстрастность.

Затем ему пришлось отвлечься от таинственной незнакомки и общаться при помощи знаков со здешним королем. Костюм и мантия правителя были увешаны огромным количеством любопытных предметов – от амулетов из костей до сложнейших безделушек из металла и стекла. В довершение всего с плеч короля свисала синяя искрящаяся шкура, от которой исходил едва слышный, однако очень чистый и мелодичный звон. Странное существо, похожее на огромную летучую мышь, но без глаз, вцепилось когтями в поющую шкуру и уткнулось рылом в ухо хозяина.

Спустя некоторое время в зале, где остались Сенор, Суо и их молчаливые стражи, сгустилась тьма. Чадящие светильники погасли. Никто не позаботился о том, чтобы разжечь их снова. В Призрачном Замке, блуждающем по Тени, наступила ночь.

Холодный Затылок долго смотрел на белеющие во мраке и немигающие глаза Существа из Мертвых Времен. Хотя ощущение было жутковатым, сейчас он почти завидовал Суо. Оно не ведало сомнений, для него не существовало томительного ожидания, липкого страха, тягучего, будто смола, времени – как не существовало и многого другого. Даже необходимости спать…

Сам Сенор уснул сидя. Прежде чем в его мозгу угасла последняя мысль, он почувствовал бесконечную усталость.

Пока Незавершенный спал, а за пределами Шаарна сменяли друг друга ландшафты Младшего Хаоса, Существо Суо и превращенный карлик занялись своими делами.

Повешенный вынырнул из краткого забытья, которое где-то, когда-то, в другом мире, называлось сном. Он попытался вспомнить, кем он был до того, как провалился в беспамятство, и почему так устал.

Воспоминания приходили с трудом, потому что сейчас у него не оказалось тела. Повешенному еще предстояло воплотиться, если он хотел присутствовать при появлении Глупца и возвращении Потерянной Сущности. Тем не менее он вспомнил.

Вспомнил, как гнался за Химерой и почти настиг ее у самой Реки С Одним Берегом, но, слишком увлеченный погоней, встретился с Охранниками Веры и чуть было не попал под их кошмарное влияние. Или все-таки попал?.. С ним делали что-то, и он не мог вспомнить – что именно. Это было мучительно и жутко. Проклятая Десятка Жезлов опять привела его к забытью! Даже сейчас мысль об этом заставила его дух трепетать. Безвременный плен у Охранников Веры – что могло быть хуже для Повешенного?..

Итак, появление Глупца, и, может быть, даже возвращение Потерянной Сущности. Очень торжественный и многозначительный случай. Этот случай означал, что ненадолго будут созданы твердый мир, Дворец Упований, Церковь Судьбы и, кроме того, все Сущности воплотятся, чтобы в очередной раз обмануть Глупца и получить отсрочку до его следующего появления. Момент, когда обман будет раскрыт, станет их концом, поэтому для Повешенного не существовало сомнений относительно того, как вести себя. Он был почти уверен также во всех своих братьях и сестрах, любовницах и любовниках, союзниках и врагах, за исключением предательской Десятки Жезлов, в чьей надежности и здравом смысле он сомневался.

Ощутив себя полностью вернувшимся из забытья, он прислушался к зовам, приходящим из Тени. Один из них разбудил его. Остальные рассказали обо всем, что случилось, пока Повешенного не существовало. Глупец подошел близко, как никогда. И с ним был еще кто-то. Возможно, даже Потерянная Сущность. Если бы у Повешенного было тело, оно бы задрожало в сладостном предвкушении праздника. Кстати, настало время подумать и о теле.

На берегу ждал перевозчик, который снова заставил Незавершенного усомниться в реальности происходящего. Сенор вспомнил предостережение Бродячего Монаха и остановился.

– Ты думаешь, это и есть Река С Одним Берегом? – прочитав его мысли, с нескрываемой издевкой спросило Существо Суо.

Он сделал рукой неопределенный жест. Во всяком случае, он не заметил присутствия Охранников Веры. Но разве Сенор знал, в чем заключается их коварное очарование? Они могли быть прибрежным песком, водой, иллюзорным светом, а могли и скрываться неподалеку, в одном из соседних ландшафтов… А то, что он почувствовал неодолимое притяжение далекого острова, разве не было одним из признаков их пагубного влияния? Однако Существо Суо легко избегало любых влияний. В конце концов, бесцельное движение по дороге, вымощеной крысиными черепами, не могло продолжаться вечно.

Сенор повернул голову вправо, туда, где рядом с серым корпусом лодки виднелась узкая фигура перевозчика. Глупец, расположившийся за левым ухом, зашептал об исполнении сокровеных желаний и воплощениии грез, непременно ожидавших на острове многострадальных странников.

Сенор совершенно забыл о его присутствии. Вначале он хотел отмахнуться от неуместного вмешательства, казавшегося ему слегка издевательским. Но потом советы Глупца заставили его беспристрастно взглянуть на предстоящее путешествие. Что он искал здесь? Новых разоблачений или удовольствий? Начала или Завершения? И как вообще убедиться в том, что он избавился наконец от всех иллюзий?..

Они сидели на одной из красивейших террас созданного Императором Дворца Упований и забавлялись, наблюдая за тем, как в одном из миров Тени, принадлежавших Капеллану, придворный астролог Каб-Сибы составляет гороскоп своего властелина. Капеллан сдвигал светила, искривлял пространство, сжимал и растягивал время, издеваясь над стараниями смертного постичь правила вечной Игры Сущностей. Но в этой Игре сейчас не было правил, кроме прихотей Капеллана и других гостей Императора.

А еще они пили драгоценную жидкость, которую по каплям выделяют перед тем, как зачать себе подобных, грифоны-гермафродиты, обитающие в Бездонных Колодцах Кхаргу, которые находятся во владениях Хозяина Пустоты, – и эта жидкость стоила трудов и душ, потраченных на ее добычу: она была настоящей усладой плоти.

Вот только плоть, возжелавшая услад, оказалась весьма разнообразной, и это разнообразие наводило на размышления. Повешенный внимательно рассматривал собравшихся, пытаясь воспользоваться редчайшим случаем для того, чтобы выяснить, кто оказался в числе его врагов или союзников. Не было сомнений в том, что все остальные занимаются примерно тем же.

Конечно, и сам Император присутствовал здесь, приняв облик мальчика, недалекого и веселого, пьющего слишком много жидкости из желез грифонов, но эта его маска, безусловно, могла обмануть только Глупца.

Императрица, отвратительная старуха с морщинистой кожей и потухшими глазами, мрачно взирала на забавы Капеллана, перебирая скрюченными пальцами четки, сделанные из костей нерожденных Адептов Закона. Ее выбор воплощений всякий раз становился неразрешимой загадкой для Повешенного; он прекрасно знал, что она может быть совсем другой, более того, он испытал на себе силу ее влияния, когда она подменила его любовницу на одной из самых отдаленных планет Тени. Кажется, та планетка плохо кончила, но Повешенный сохранил самые лучшие воспоминания о способностях Императрицы. Одно было плохо: они превосходили его собственные…

В одной из поделенных между Сущностями империй, пришедшей к упадку, Незавершенному пришлось расстаться с Суо из Мертвых Времен.

Он владел тогда Замком Крика у границы с Королевством Унн, принадлежавшем Королю Жезлов и простиравшемся в Тени на десятки тысяч ландшафтов.

Притязания герцога Йерда не были столь велики; в Замке Крика он имел все, что хотел. Лишь одно омрачало его существование – рядом с ним всегда был Валет Мечей, который сросся с чудовищным механизмом, сделавшим его почти неуязвимым. Сенор так никогда и не узнал, какую роль играл при нем один из Семидесяти Семи – то ли наблюдателя, то ли тайного властелина.

На самом деле Замок Крика вовсе не был замком в человеческом понимании. Он представлял собой нечто бесформенное и зыбкое, постоянно меняющее свои очертания, зависящее от желаний существ, находящихся снаружи и внутри, – нечто огромное, как горная гряда, и в то же время подвижное, готовое в любой момент ускользнуть от опасности.

Замок Крика качался на гигантском стебле, который торчал из самого жерла Старшего Хаоса, пронизывая ближайшие ландшафты, но никто из Семидесяти Семи не знал, какая сила создала этот стебель. Существовало ничем не подтвержденное предание о том, что внутри стебля находится Черный Коридор, через который можно попасть в Старший Хаос, но никто, пребывающий в здравом уме, никогда не решился бы на это.

Он бежал сквозь изменяющиеся ландшафты, оправдывая славу изворотливой и почти неуловимой твари. Пейзажи казались ему гротескными, искаженными, извращенными, но сильнее всего изменился он сам.

Свита Короля Жезлов преследовала его. За ним гнались стремительные и опытные ловцы химер, от которых ему не удавалось оторваться. Но его попытки уйти от преследования были всего лишь уловкой. Он знал, что должен быть пойман.

Незавершенному понадобилось время, чтобы привыкнуть к своему новому телу. Оно отличалось зыбкостью и не имело постоянных очертаний, за исключением конечностей; голова иногда распадалась на три, но он не мог бы определить, в какой из них находится След Необратимой Смерти, который создавал ощущение едва заметной тяжести сразу в трех затылках и не давал герцогу забыть о предупреждении Красного Вдовца.

У Химеры было четыре конечности: толстые передние лапы с мягкими подушечками и втягивающимися когтями и тонкие задние ноги, поросшие редкой шерстью и оканчивающиеся раздвоенными копытами. Из бесформенного, как студень, туловища торчала длинная гибкая шея; сзади свисал тонкий чешуйчатый хвост. Сенор ощущал слабые покалывания внутри студенистого тела, как будто в нем засела маленькая острая игла. Потом до него дошло, что иглой был изменивший форму Меч Торра, который по-прежнему принадлежал ему. Лишить его амулета оказалось не под силу даже магии Сущностей.

Один из когтей на правой передней лапе отличался от других металлическим блеском. Позже Сенор заметил в нем темное вкрапление. Коготь, конечно, был изменившимся перстнем Сдалерна. Во что превратился Стеклянный Обруч Мелхоэд, герцог так и не узнал, но меч и подарок Монаха вселяли слабые надежды в его почти отчаявшуюся душу.

Он очнулся от холода и увидел над собой небо, в котором стремительно проносились серые рваные облака. Он лежал на спине и ощущал под собой камни. Свежий ветер струился по его лицу холодным ручьем и играл длинной синей шерстью Поющей Шкуры. Ее негромкая песня да еще завывания ветра оставались единственными звуками вокруг.

Он долго смотрел на тусклое лиловое пятно в облаках – светило Земли Мокриш. Светило, которое должно быть ему знакомо. Но он не помнил его.

Сенор тяжело поднялся на ноги и осмотрелся. Он стоял на неприветливом каменном берегу, и перед ним расстилался застывший свинцовый океан. Неподвижный, несмотря на сильный ветер. Только потом Сенор понял, что видит в лиловом свете небес уходящее к горизонту ледяное поле. У него за спиной оказались высокие скалы, в которых он тщетно пытался отыскать взглядом проход.

Он внимательно всматривался в этот унылый ландшафт, невольно пытаясь обнаружить признаки приближающихся Изменений и малейшие свидетельства подделки. Но незыблемыми оставались лед, камни и скалы его нового (или старого?) мира, намертво впечатанные в серо-лиловое пространство.

Лишь немного позже он осознал, насколько ему не хотелось бы опять оказаться жертвой иллюзий. Снова и снова проверял он себя и свои ощущения, надеясь убедиться в том, что обрел истинную родину окончательно и бесповоротно, нашел дорогу домой, а также – к самому себе. Но вот уверенности в этом ему как раз и не доставало. Злобный божок в голове не подавал признаков жизни…

Он очнулся и сразу же почувствовал боль, стиснувшую его череп раскаленными пальцами. Он попытался приоткрыть веки, налитые свинцом, но ему долго не удавалось сделать это.

Сознание медленно прояснялось… Сенор ощутил тугие кольца веревки, которой он был привязан к чему-то вроде каменного столба. Собственное тело казалось деревянным. Он дышал тяжелым затхлым воздухом подземелья. Слабый запах напоминал о чем-то или о ком-то. Полная тишина вызывала неприятный холодок в груди – Сенору казалось, что он замурован в склепе.

Вокруг было совершенно темно. Он использовал магическое зрение, но не увидел ничего, кроме голых каменных стен, слегка окрашенных слабым лиловым светом, который пронизывал магическую реальность и сочился откуда-то сзади. Неравномерность этого света свидетельствовала о чьем-то сильном враждебном влиянии…

Навязчивое воспоминание об ударе, отправившем его в забытье, стало для Сенора пыткой, которой каждый проигравший подвергает себя сам, и он едва не застонал от бессильной злобы.

Защитные инстинкты редко подводили его. Но на сей раз атака стремительного и таинственного врага оказалось совершенно неожиданной. Тот двигался бесшумно, несмотря на тяжеловесность и громадные размеры.

Его волокли спиной вперед по коридору, прорытому под землей. Единственным источником света были тела мертвецов. Земля искрилась каплями влаги там, где проходили глонги с их фосфоресцирующей разлагающейся плотью. Впереди и позади нора оставалась непроницаемо темной.

Тело герцога нестерпимо болело после побоев. Он чувствовал себя настолько плохо, что без посторонней помощи не смог бы сделать ни шагу. У него не осталось связных мыслей – только обрывочные полубредовые образы, в которых действительность сливалась с кошмаром. Его бессильно повисшая голова дергалась при каждом рывке, а перед глазами были только колеблющиеся стены и доспехи мертвецов, с которых осыпалась земля. В конце концов Сенор закрыл распухшие веки и открыл их, когда его бросили на землю, а тошнотворный запах внезапно усилился.

Вокруг него толпились глонги. Теперь среди них появились женщины и те несчастные, которые умерли детьми. Мужчины были без оружия. Мертвецы с лиловыми лицами собирались возле герцога, словно стая больных животных, еще более страшных оттого, что они передвигались на двух ногах. Сзади напирали другие. Их оказалось слишком много, и все хотели приблизиться к поверженному, но еще живому человеку. Сквозь кровавый туман, застилавший глаза, Сенор видел жирные тела червей, переливающиеся в глазницах, и коричневые зубы, торчавшие из обнаженных десен.

Он вспомнил о том, что имя Йерда, произнесенное во время схватки в лесу, остановило глонгов, и пытался снова заговорить с ними. Его бессильный шепот тонул в однообразном низком вое, который издавали мужчины, жалобных стонах женщин и визгливых криках детей.

Герцог лежал на какой-то насыпи, доходившей глонгам до пояса, и, корчась от омерзения, все глубже вжимался спиной в рыхлую землю.

Он очнулся в укрытии, образованном стволами упавших деревьев, и увидел перед собой прекрасное и ЖИВОЕ лицо. Потом он вспомнил имя – Лаина. Это была та самая женщина, которую преследовали глонги. Мысль о глонгах заставила его содрогнуться.

За головой Лаины открывался простор лилового неба. В него были опрокинуты серебристо-черные заиндевевшие ветви деревьев. В глазах Лаины еще мелькали призраки пережитого кошмара и сильнейшей тревоги.

Сенор долго лежал без движения, пытаясь понять, где кончается кошмар и начинаются подлинные воспоминания. Потом он поднес к глазам свои руки. На них были свежие розовые шрамы. Полукруглые шрамы, похожие на следы от укусов… Ошеломленный и подавленный новой неразрешимой загадкой, он уставился невидящим взглядом в пустое небо над собой.

– Как я здесь оказался? – хрипло спросил он у женщины спустя некоторое время.

– Не знаю. – Лаина смотрела на него чуть отчужденно. – Я была в каком-то подземелье, которое охраняли глонги. Потом появилось что-то… Оно уничтожило глонгов и, по-моему, убило меня… Оно было ужасным, безжалостным… Но затем я очнулась в этом лесу, а рядом был ты…

Он жил во вновь обретенном мире с самим собой и вскоре почувствовал себя ряской в застойном озере. Его жизнь стала однообразной и подверженной неизменному ритму восходов и заходов лилового светила, какой и должна быть обычная человеческая жизнь…

Он правил народом колодцев в Земле Мокриш, и это оказалось не очень обременительным занятием – его права признавались всеми, кроме, может быть, таинственной враждебной силы, гнездившейся в далеких горах к западу от колодца Тагрир. Но Гашагар оставался бездеятельным, и придворные шаманы Йерда пребывали в апатичном ожидании… Герцог не знал, откуда и как они получают весть о зарождении злого умысла или о происках врага, однако предполагал, что в этом немалую роль играют незнакомые ему отражения.

Для него самого источник отражений пересох; незримый эфирный мир оставался пустым и безмолвным. Сенор помнил, что был Человеком Безымянного Пальца в Кобаре и гораздо лучше приспособился к существованию в городе, которым правили Хозяева Башни. Здесь, в колодце Тагрир, он узнал многое, почти все, что положено знать герцогу, потерявшему память, но порой, в дни черной меланхолии, его грыз червь сомнения, и тогда Йерд становился подозрительным и мрачным.

Не прояснилась и причина давней вражды герцога с Гашагаром, о которой запутанно рассказывали самые дряхлые из обитателей колодцев, не понимавшие, впрочем, самого главного. Спустя много месяцев Сенор понял, что не успокоится, пока не найдет колдуна. Он даже хотел этого, несмотря на предостережения Повешенного.

Со временем он исследовал все свои земли вплоть до затянутого льдом океана на севере, безжизненных пространств на юге и востоке, за которыми, если верить легендам, начинались владения Живущих На Поверхности. Его поездки на запад ограничивались предгорьем тянущейся от самого океана неприступной гряды, где, по слухам, обитал Гашагар и водились созданные колдуном существа.