Лама Кармапа, последний глава Карьюгупты (или Красная Шапка), секты тибетских буддистов, говорит:

В самом деле, Ошо предлагает провидческий, блестяще выстроенный план создания нового человечества, а также нового мира.

Ошо — это не живой человек. Ошо — явление. Никто не может точно уяснить себе его естество и, следовательно, его невозможно описать словами. Ошо — как солнце, ярко сияющее, мощное, освещающее и питающее. Подобно тому, как мы видим все в свете, излучаемом солнцем, но не можем видеть самого солнца, точно так же мы улавливаем реальное существование света, приносимого Ошо, но неспособны понять природу его самого.

Ошо — «пробужденный», «просветленный», тот, кто способен проникнуть в сущность вещей чистым сознанием, а не через какое-то умственное представление. Он показывает, что физическое страдание есть создание разума, а также то, что возможно выйти за рамки разума. Несмотря на то, что история его необычной жизни не поддается описанию словами, как ни мало мы способны понять ее, его жизнь способна побудить нас на поиски такого же источника радости и божественности, мира и творчества, которые в нас заложены.

Я не являюсь частью какого бы то ни было движения.

То, что я делаю — вечно.

Так было с тех пор, как на Земле появился первый человек, и так будет продолжаться до последнего человека. Это не движение, это самая суть эволюции…

Я — часть вечной эволюции человека.

Поиски истины никогда не новы и никогда не стары. Поиски вашего образа существования не зависят от времени. Они вне времени.

Миллионам обожавших его учеников и приверженцев во всем свете он был известен просто как Ошо. В Индии, а позднее и всему миру он был знаком также и как Ачарья Раджниш и Бхагван Шри Раджниш. Как объяснял сам Ошо, свое имя он образовал из слова Уильяма Джеймса «oceanic» — «океанский, огромный как океан», — тот, что растворяется в океане, что опережает на шаг буквальное значение. В то время как «oceanic» описывает впечатление, «Ошо» означает того, кто переживает это впечатление. «Ошо» обозначает того, кто растворился во вселенском океане сознания и утратил свою идентичность так же, как капля росы исчезает в океане. Слово «Ошо» также исторически использовалось на Дальнем Востоке со значением «Благословенный, тот, на которого пролился небесный ливень».

Через двадцать пять веков после Гаутамы Будды Ошо еще раз повернул колесо дхармы

[9]

, чтобы пробудить человеческое сознание. Нелегко писать о нем. Он как бесконечное пространство, содержащее все двойственности, все многообразия и все противоречия. Он излучает разум, несущий свет тем, кто бредет ощупью во мраке. Он олицетворяет духовность во всей ее бесконечной славе. Для мчащегося на предельных скоростях человечества Ошо представляется, возможно, единственной альтернативой построения мирного и здравомыслящего общества. Его провидение и его труд служит примером великой духовной революции, невероятной трансформации в жизнях отдельных людей, желавших расти интеллектуально и обрести счастье. Он предлагает ясность и открытость, любовь и сострадание, понимание и познание всему человечеству, которое сейчас находится в тисках разрушения, боли и страдания.

Революционное послание Ошо происходит из его собственного понимания истины. Таким образом, его слова обладают достоверностью и четкостью, в которых есть сила, чтобы привнести полное изменение в любого, кто желает раскрыться перед ним. Ошо отличается почти ото всех других познавших себя, просветленных мастеров. Он, возможно, первый среди них, кто преуспел в том, чтобы сделать религию современной и доступной каждому человеку в любой момент его жизни.

Часто называемый бунтарем, разрушителем, просветленным мистиком, абсурдистом, анархистом, плодовитым автором, возмутителем спокойствия, антихристом, духовным террористом, интеллектуальным гигантом, Ошо является всем этим сразу и еще больше, просто потому что он не является частью какой-то традиции, философской школы или религии.

Отец Ошо, Бабулал (по-домашнему его называли Дадда, что значит «старший брат», родился в 1908 г., в Тимарни, маленьком городке штата Мадья Прадеш. Предки Бабулала принадлежали к джайнистской секте Дигамбара. Предки Бабулала с отцовской стороны были последователями маленькой секты, называемой Таран Пантх. Секта была основана в шестнадцатом столетии святым по имени Таран Свами, который был современником индийских святых Кабира и Нанака

[14]

.

Таран Свами, сам джайнист течения Дигамбара, был выходцем из секты Парвар, которая первоначально располагалась в Мадья Прадеш. Таран Свами выступал против идолопоклонства, которое было широко распространено среди джайнистов секты Дигамбара. Он проповедовал поклонение невидимому и неосязаемому божеству, критиковал джайнистов Дигамбара за их приверженность материальному и убеждал их вместо этого обратиться к духовным ценностям, которым учил Махавир, основатель джайнизма. Из-за своих взглядов Таран Свами столкнулся с жесткими преследованиями со стороны общества. Однако некоторые джайнисты, а также и неджайнисты восприняли учение Тарана Свами и стали считать его своим гуру. Предки Дадды были среди них.

Учение Тарана Свами было записано в четырнадцати книгах. Говорят, что Ошо, который читал эти книги в детстве, долго находился под впечатлением от прочитанного. Дед Ошо происходил из большой семьи, первоначально принадлежавшей общине городка под названием Басода. Басода была поражена чумой, и ее население целиком погибло от эпидемии. Семья Ошо также потеряла нескольких членов. Многие, включая отца Дадды и его дядю, вместе с семьями спаслись бегством в Тимарни, где жили свойственники дяди Дадды. Одна из тетушек Дадды тоже жила в Тимарни. Она одолжила отцу Дадды несколько рупий, чтобы тот смог купить ткани, с которых начал свой небольшой бизнес. Он переезжал на лошади от деревни к деревни и торговал тканями. Позднее та же самая тетя сосватала отцу Дадды невесту, а также помогла снять для новобрачных дом.

По мере того как семья росла, ее материальное положение становилось все более сложным. Отец Дадды решил покинуть Тимарни и попытать счастья где-то в другом месте. Однажды он погрузил все свое имущество в тележку и отправился с семьей в Кучваду, небольшой городок в Мадья Прадеш, где жили родственники его жены. Между Тимарни и Кучвадой располагался город Гадарвара. Не будучи очень большим, этот город был вполне процветающим — поскольку в то время являлся местным центром торговли зерном. Отец Дадды решил попробовать начать свое дело в этом городе, и в 1934 г. семья поселились в Гадарваре. (Ошо в то время было уже три года.)

Дадда и его отец усердно работали на благо своего дела. Дед Ошо любил свою торговлю тканями и старался внести в нее человеческое начало. Ошо с удовольствием вспоминает об этом:

Даже будучи ребенком, Ошо проявлял жажду познания Истины. На его поиски повлияли бесчисленные столкновения со смертью. Впервые он пережил шок от встречи со смертью в возрасте пяти лет, когда умерла его младшая сестренка Кусум, которую он обожал. Он был так опечален ее уходом, что отказывался от пищи и упорно вел себя как правоверный джайнский монах, одеваясь в набедренную повязку и нося с собой чашку для подаяний. Его мать описывала эту сцену следующим образом:

Только после настойчивых убеждений маленький Ошо согласился вернуться к своим обычным, повседневным делам.

Многие из случившихся у Ошо встреч со смертью были частью его собственных экспериментов. Три наиболее значимых случая были предсказаны астрологом. Дед Ошо обратился за предсказанием к одному очень авторитетному астрологу, который, сверившись с астрологической картой Ошо, предсказал, что ребенок не доживет до семи лет. Раз ребенок был обречен на такую короткую жизнь, астролог, как следствие, счел ненужным чертить дальше его натальную карту.

После смерти астролога его сын продолжил работать над натальной картой Ошо. Сын астролога был весьма озадачен и наконец объявил, что ребенок каждые семь лет будет находиться под угрозой смерти и почти наверняка погибнет в возрасте двадцати одного года. Естественно, эти предсказания обеспокоили родителей Ошо и всю их семью. Но, как указывает Ошо, астрологи были в какой-то степени правы. Седьмой, четырнадцатый и двадцать первый годы жизни стали периодами, когда Ошо все ближе и ближе сталкивался со смертью.