в переводах Юрия Проскурякова

После сборника стихов «Не верь глазам своим» (1958) и пьесы для детей «Попугай на пятерку» (1968) Милош Мацоурек опубликовал в 60–х годах несколько книжек авторских сказок, которые привлекли внимание оригинальным видением мира, поэтикой и стилем: «Жизнеописание домашних животных» (19б2), «Якуб и двести дедушек» (1963), «Жираф или тюльпан» (1964), «Муравьед с арифметикой» (1966). Они через некоторое время послужили основой публикации избранных сочинений, названных попросту «Сказки» (1971). «Сказки» были переизданы «Альбатросом» с новыми иллюстрациями Адольфа Борна. В последние годы Милош Мацоурек писал главным образом сценарии к кинокомедиям, таким, как «Девушка на метле», «Госпожа, вы вдова», «Как утопить доктора Мрачека» или же к телевизионным сериалам вроде «Арабелла, Мах и Шебестова», которые завоевали популярность, как внутри Чехии, так и за рубежом. «Арабелла, Мах и Шебестова» одновременно с сериалом были Мацоуреком опубликованы отдельным изданием в виде книжки для детей (1983); ее французский перевод получил приз. Поэт, сказочник и сценарист Милош Мацоурек очаровывает детей и взрослых прежде всего поэтичностью и юмором, искусством сокращения слов и тонкой выразительностью. Он учит нас глядеть на мир, на окружающие нас вещи и дела новыми, свежими глазами, под неожиданным углом зрения и в удивительной связи. Он делает зримым для нас поэтическое очарование действительности, её смешные черты и перипетии, учит нас смеяться над глупостью, условностями и лицемерием в человеческих отношениях и, вместе с тем, открывать для себя ценности жизни, красоту вещей и мира. В авторских сказках он выражает свое видение разговорными сокращениями, которые сближают его с карикатуристами. Некоторые из сказок послужили поводом для создания рисованных и кукольных мультфильмов (например, «Сюзанна учится писать» или «Плохо нарисованная курица»). Поэтический юмор и особый неповторимый стиль обеспечивают сказкам Милоша Мацоурека постоянный интерес среди детей и взрослых в Чехии и далеко за ее рубежами.

Ю. П.

Жил–да–был один мальчик, звали его Якуб, а жил он вместе с дедушкой. Дедуся был толстый, с красным лицом и огромной соломенной шляпой под названием панама, которую он жутко любил. Якуба он тоже любил, но полного понимания между ними не было. То, что у Якуба вызывало удивление, для деда было как бы само собой, а то, что приводило в изумление дедушку, казалось Якубу вполне обыкновенной штукой.

Вот так они и жили вдвоём в маленьком домике с верандой, кругом был сад, а в саду росла капуста. Куда ни глянь — одни кочаны. Были среди них маленькие, не больше теннисного шарика, другие были здоровые, как волейбольный мяч. Якуб вечно спотыкался о них, и у ворот, и у веранды и даже на садовых дорожках.

Тю ты — думал он: одна капуста. Откуда она берется? — и Якуб в сомнении качал головой из стороны в сторону.

Чему удивляешься? — наскакивал на него дедушка: в саду отличная земля, ткни в нее кастрюльку и та взойдёт. Только зачем это надо: выращивать кастрюльки? Это не практично. Капуста — друтое дело.

И он сажал и сажал капусту, а капуста росла и росла, и стало ее столько, что уже невозможно было съесть. Только кончится один вилок, как уже готов другой, не успел этот кончится — третий, и так без конца.

Казалось бы обычная вещь водопровод, но очень необходимая. Из него набирают воду в кастрюльки и вёдра, в стаканы, лейки и даже в ванны, и делают это с утра до вечера, но самому водопроводу от этого мало радости. Как только он освободится, хотя бы на минуту, он принимается петь. Бывают, правда, водопроводы, которые поют от случая к случаю, а некоторые ужасно фальшивят, не каждый наделен бог весть каким дарованием, но, вообразите был на одной кухне водопровод, который так ладно пел, что часы даже переставали тикать, боясь ему помешать.

Он обладал роскошным голосом, глубоким, как ящик для белья, и вечером, когда вся посуда была уже перемыта, и воцарялась тишина, он обыкновенно что‑нибудь запевал. Ну, скажем: «Потому, что без воды, и не туды, и не сюды,» — или что‑нибудь подобное. И стаканы, кастрюльки, тарелки и часы, затаив дыхание слушали, боясь пошевелиться, и невольно улыбались, даже, если были не в настроении, так это было здорово.

Как‑то, когда водопровод пел, по телевизору передавали «Русалку», и двум старым стульям захотелось ее послушать, они сердито заскрипели: ппрекратите, ппожалуйста, завывать, будет здесь наконец, тихо или нет, вы нам оперу мешаете слушать, — и они скрипели, как заведенные.

Водопроводу, нечего делать, кончай петь и помалкивай, досадно, даже слезы одна за другой закапали у него из крана, а одна нервная красная кастрюлька не сдержалась и говорит: как вам, стулья, не стыдно, где это написано, что водопроводу после трудового дня нельзя петь для собственного удовольствия?

Вообще‑то, — вмешался буфет: водопровод здесь, по–моему, только время даром теряет, — и, так как он стоял прямо напротив водопровода, он без околичностей добавил: не будь идиотом, здесь тебе не светит, отправляйся ты лучше в музыкальную школу, все‑таки оттуда легче попасть в театр, я тебе от души советую.

Жил–был один мальчик по имени Конрад, который всю дорогу врал.

Ко дню рождения мама подарила ему авторучку, он пришел в школу и давай хвастать, как он эту авторучку испёк на сковороде из самой лучшей–прелучшей муки, ребята авторучку крутили и так и сяк, и, наконец, говорят: что‑то ты заливаешь, Конрад, этого не может быть, — но Конрад ничуть не смутился, не покраснел, а небрежно так пожал плечами и отвечает: ну вот, если не верите, то потрогайте лучше мой нос, — все стали трогать Конрада за нос, но ничего нового не обнаружили: нос у Конрада был длинный, острый и прямой. А Конраду было ужасно смешно, ведь с таким носом можно кого угодно сбить с толку, ври — не хочу.

И вот, представляете, играл Конрад однажды на спортплощадке в футбол и авторучку посеял. И, как нарочно, в школе учительница говорит: выньте тетради и ручки, будем писать сочинение о том, как благоухают цветы, Она раздала детям азалии, гвоздики и георгины, дети положили на парты тетради, вооружились ручками, зашмыгали носиками, чтобы получше внюхаться в аромат цветов и принялись сочинять.

Напрасно Конрад искал свою новую авторучку, в ранце ее не было, в кармане тоже, тогда он повернулся к Сюзанне, которая сидела с ним за одной партой и говорит: у тебя нет чего‑нибудь, чем можно писать, у моей авторучки вчера выросли лапки и она убежала с кошками на крышу и, кажется, ещё не вернулась.

Сюзанна послушала и говорит: и чего ты все время врешь. Конрад, ничего тебе не дам. Тогда дотронься до моего носа — говорит Конрад, но Сюзанне было некогда этим заниматься, она строчила сочинение о том, как благоухают цветы и поэтому она ответила так: кто не знает, что у тебя острый и прямой нос, но это еще не эначит, что ты можешь всем мешать, пиши чем хочешь, я такому вруну не помощница.