– Эбьен, мон прынц! Де ля хренови! Аля улю, сама рулю. У ково чево боли! Кому ворожи, кому на печи лежи. Тебе калачи, покуль горячи. Врагу – не могу. Врачу – не хочу. Казна скудна!

Так говорила пятого числа в короеде месяце 1999 года от Восхода известная фрейлина и приближенная королевы Алатиэли, почтенная мадам Инженю, она же бабка Чумазея, всякому встречному и поперечному. Чумазея воображала, что говорит по-бонжурски, как и полагается всякой уважающей себя придворной даме. Она думала, что коли подбирать все слова с ударением на последнем слоге, то и выйдет настоящий бонжурский язык вместо исконного посконского, которому не место при дворе короля Стремглава Первого.

Фрейлина она была не взаправдашняя, как и большинство придворных, которые тоже не очень-то умели объясняться по-бонжурски.

Лучше всех владел этим языком сам король Стремглав Первый, но и он был король не взаправдашний, потому что в Посконии никаких королей отроду не водилось, а водились только цари.

Да он, честно сказать, и царь-то был не настоящий. Разве настоящие цари-короли набирают себе придворных не по знатности рода, а по причине происхождения из одной с ним глухой деревни Новая Карга?

Три дива водилось в земле, Посконией именуемой.

Первое диво – что ворота золотые.

Другое диво – что храмы железные.

Третье диво – что печи деревянные.

С тех пор золотые ворота пустили на золотую монету, а золото давно пропили.

Отец у будущего короля был шорник.

Первенца своего он нарек Стремглавом и не ошибся: едва подросши, паренек носился по деревне так, словно вышиб перед тем с разбегу крепкую дубовую дверь и никак не может остановиться.

Доставалось ему за резвость, конечно, крепко. Да иначе и быть не может в доме, где хозяин – шорник. Звали его Обухом, и за дело: был он здорово крепок и скор на руку, нравом свиреп, волосат, и даже брови над переносицей у него срослись от постоянной злости. Злость он вымещал на шкурах, на жене и на единственном сыне.

Порол он сына и недоуздком, и чересседельником, и шлеей, и шлейкой, и подпругой, и гужами, и вожжами, и постромками, и поводьями, и, наконец, стременами.

Выходила двойная польза: и товару испытание на прочность, и отроку отеческое наставление.

– Стремглавка! Ты где всю ночь шлялся, жрать твою кашу, кожи еще не мяты, не тронуты! За стол не сядешь, покуда урок не отработаешь! Для твоей же пользы стараюсь!

С таких воплей начинался трудовой день будущего короля, и начинался он, едва солнышко показывало на восходе самый кончик носа.

Первое время после ухода таинственного гостя шорник бить мальчишку остерегался, так его старик напугал. С перепугу он даже отдал сына в учение к единственному на всю деревню грамотею, и грамотей учеником нахвалиться не мог.

А потом началось все снова-здорово. Мстил Обух родному сыну за свою поганую жизнь, историю же про ночного гостя так часто рассказывал пьяным приятелям, что Стремглав, израстая, не смог ее забыть…

– Так ведь, батюшка, вы же меня сами в ночное посылали…

Много в бонжурском языке оказалось красивых слов и помимо орифламмы.

Например, «ледюк» и «леруа».

Один из всадников как раз и был «ледюк», то есть герцог. Герцог Мижуйский, будущий король Бонжурии Пистон Девятый. А король-то как раз и есть «леруа».

Будущий леруа был ненамного старше Стремглава – года на три. Под латами он оказался совсем худенький, белолицый, только нос торчал у него далеко вперед, как у морского корабля. Но морских кораблей в ту пору Стремглав еще не видел, и такое сравнение ему в голову не пришло, а вспомнилась ему птица дятел.

Нос, прямой и длинный, был навечным клеймом бонжурских королей. Для них и забрала делали особые, как бы с клювом.

Те, кто читает по звездам и предсказывает судьбу, считают самым главным днем в жизни человека день его рождения. С этим, конечно, не поспоришь. Но астрологи идут дальше и утверждают, что родиться можно под счастливой звездой, а можно и под несчастливой. Хотя понятно даже новорожденному младенцу, что значительная часть людей рождается ясным днем, когда никаких звезд на небе нету вовсе – ни счастливых, ни наоборот.

Как было уже указано в начале нашего повествования, королевичи Тихон и Терентий родились пятого дня короеда месяца в год 1999 от Восхода.

Много лет спустя умные люди, переворошив груды исторических хроник, установили, что в этот же день:

а) успешно осуществил возгонку виноградного вина великий сарацинский ученый и поэт Сабразим Ал-Каши Бухани в своей тайной лаборатории близ Урюк-Чурека. С тех пор он и считается отцом и покровителем всех пьяниц, хотя посконичи к тому времени уже давно гнали почем зря свой знаменитый совиньон, но тогда Поскония не относилась к числу великих мировых держав и не могла отстоять свой приоритет;

б) орда майнготов, вторгшаяся на территорию королевства Морковия, была остановлена армией, состоящей из сорока тысяч девственниц. Историки до сих пор сомневаются, чтобы морквины сумели набрать этакую прорву невинности. Уж коли девушка способна орудовать мечом, так она и в любое другое дело годна. Впрочем, сотня-то девственниц там была – они сражались в передовом отряде с целью навести своим видом нестерпимый ужас на противника;

Как уже было сказано выше, Гран-Посконь воздвигнулась на восточных рубежах старой Агенориды внезапно, как возникает из тумана ледяная гора перед носом обреченного корабля, как появляется бдительный ночной патруль перед изумленным ловким лазутчиком, как разверзается ловчая яма под тяжелыми лапами могучего хищника, уже уверенного, что добыча достанется ему.

Иноземные купцы вдруг с ужасом узнали, что продавать им за бесценок лес, мед и пеньку больше никто не намерен, а вместо глуповатых боляр и хворян, знать не знавших настоящей цены своим природным богатствам, появились тороватые мужички с обозами первоклассных товаров. Языками мужички покуда не владели, но учились быстро и торговались яростно. Мало того, явственно обозначились и рубежи новой державы, и оснастились эти рубежи заставами и таможнями, и лупили эти таможни с чужестранных негоциантов такую пошлину, платить которую можно было только с большим кряхтеньем и оханьем.

Уклонинские атаманы Карпо Теребенько и Карась Вульва, ходившие в Посконию пограбить, как домой, почувствовали на себе тяжкую руку нового посконского владыки. Атаманы поплакали о прежнем вольном житье, утерли глаза атласом необъятных своих шаровар да и предпочли доброй посконской виселице добрую вассальную клятву.

Варяги, пошедшие в очередной сезонный набег вниз по матушке по Вобле, были обстреляны с берегов из камнеметов и пошли в основном ко дну вниз головами, потому что на головах были тяжелые рогатые шлемы.

Немчурийский боевой орден Броненосцев попробовал попытать счастья на тех же северных рубежах, но навстречу ему из лесов вышла закованная в латы пехота, подкрепленная арбалетчиками. С тех пор о Броненосцах никто не слышал, а само имя их в знак презрения было торжественно присвоено заморскому безобидному зверьку, покрытому чешуей.

Дурачком можно объявить практически любого ребенка. Дерзишь учителю – дурачок. Полез кататься на льдине в ледоход – дурачок. Сидишь, уставившись в одну точку и грезя о принцессе Зазнобии, – дурачок да еще и аутист.

И то сказать, непростым было детство Тихона и Терентия.

Нет, они редко вводили в заблуждение взрослых, пользуясь полным своим сходством. Внешнее сходство действительно было поразительным.

Но двух настолько разных мальчишек было трудно себе представить.

Тихон с младенчества был весел, ласков, всех людей называл «миленькими», ко всякому, даже к прохожему бродяге, лез обниматься и щедро одаривал из карманных денег. Когда еще говорить не умел, улыбался родному батюшке и расчесывал ему бороду крошечной пятерней.

Когда еще принцы питались молоком кормилиц и не проявляли разницы в характерах, король Стремглав постановил:

– Сыновья мои будут расти в культурной и цивилизованной стране!

А слово у Стремглава было настолько тесно сопряжено с делом, что становилось даже страшно.

Мужицкий король объявил, что в Гран-Поскони найдется место всякому умелому и разумному человеку, который не может найти себе применения в родном краю.

Но в Западной Агенориде как раз в то же время такие люди стали востребованы – кончалась эпоха магии, со скрежетом зубовным уступая место науке и прогрессу.

Впрочем, ни Тихон, ни Терентий сказок Сорони не слушали.

Тихон при первых же искажениях привычного сюжета начинал громко плакать и убегал, а Терентий с криком «Все сказки – брехня собачья!» пинал шута по чувствительным частям тела, что было вполне в духе Сорониных повествований.

Любил Тихон настоящие сказки, и даже не сказки, а целые сказочные романы из жизни древних богатырей – про самурая-мечеборца Собирари Мухомори, про шевалье де Борменталя, про двух братов-Комбатов – Мортала Комбата и Батяню Комбата, про ярла Пенделя Оплеухсона, про черного принца Быррангу, про батыра Эсэсэра, про охотника Досаду. Царевичу даже пришлось как следует налечь на бонжурский и стрижанский, чтобы читать эти творения в оригинале, поскольку дворцовые толмачи за его чтением не поспевали.

Особенно пришлась по сердцу Тихону бесконечная череда сочинений про Когана-варвара. Он собрал целую полку таких книг:

«Коган и поглотители колебаний»;