Извини, что заставил тебя ждать, Эстелла, — сказал доктор Блэйк, возвращаясь в кабинет. — Анализы заняли чуть больше времени, чем обычно. Моя новая медсестра такая впечатлительная, а уж вид крови она вообще едва выдерживает. Даже не знаю, что с ней делать… — он закатил глаза.

— Доктор Блэйк! Пожалуйста! Скажите же мне результат!

Артур Блэйк видел, что Эстелле не терпелось услышать его ответ, поэтому сообщил ей новость без лишних разговоров.

— Предположения подтвердились. Ты беременна. Поздравляю!

К большому удивлению доктора Эстелла совсем не порадовалась его словам и даже опустила голову на грудь. Она понуро сидела на самом краешке стула с другой стороны его стола, положив руки на колени. Когда молодая женщина подняла на доктора большие задумчивые глаза, он увидел в них слезы.

Эстелла заехала в их бывший дом — красивое строение XIX века в районе Мейфер — и собрала свои вещи. На молодую женщину нахлынули воспоминания о прожитых здесь днях, и ее захлестнула волна сожаления об утраченных мечтах и надеждах. Когда прошел первый шок и кончилось оцепенение, она, наконец, осознала всю трагичность своего положения: у нее нет ни дома, ни денег, и она беременна. Хуже уже быть не может… К тому времени, когда Эстелла добралась до Челси, где жила ее тетка, она уже не могла сдерживаться и рыдала.

Когда к дому тети Фло подъехало такси, та сидела у окна, вязала крючком салфетку и слушала свой старый граммофон, который предпочитала современным проигрывателям.

Заметив Эстеллу, выходящую из машины, тетя Фло пошла к входной двери. От ее глаз не укрылось, что племянница поднимается по ступенькам, вытирая слезы. Следом за Эстеллой шел таксист, несший ее чемодан и сумку. Он поставил вещи в коридоре и торопливо ушел.

— Эстелла! Что случилось? — спросила тетя Фло, бросив взгляд на вещи и обнимая племянницу.

Майкл Мерфи стоял у своего самолета на аэродроме Квинсленд в штате Южная Австралия и, прищурившись на ослепительном солнце, всматривался в пассажиров, сходивших по трапу лайнера «Локхид констеллейшн» примерно в пятидесяти шагах от него. Была середина лета и, как полагал Майкл, сегодня снова, уже восьмой день подряд, температура будет выше 35 градусов по Цельсию. Утро еще не уступило свои права полдню, но воздух над взлетно-посадочной полосой уже начинал дрожать и переливаться, как мираж. Ветер, который привычно после двенадцати часов становился похожим на жар, шедший из топки, дул сильными порывами, поднимая на окружающих аэродром полях, вихри пыли и песка.

Мерфи прилетел из Кенгуру-кроссинг, расположенного в семи милях от границы штата Квинсленд, чтобы забрать нового ветеринара. Чарли Купер очень туманно рассказал о человеке, который должен был заменить его покойного брата, поэтому Майкл, собственно, совершенно не представлял, кого ожидать. У него было имя и внешнее описание: женщина лет двадцати пяти, возможно, темноволосая. Он знал, что она прилетит прямо из Лондона, что училась в колледже в Эдинбурге, кстати, в том же, что и Росс Купер. В остальном новый ветеринар был для Майкла тайной.

Перелет из Кенгуру-кроссинг занял у Мерфи чуть больше восьми часов при встречном ветре, и по пути он делал одну остановку для заправки. Пилот приземлился на аэродроме Парафилд накануне вечером, поужинал там же, а потом улегся спать в своем самолете. Проснувшись на рассвете, Майкл заправил машину и приготовил ее к полету. Оставалось лишь забрать пассажирку, но ее самолет опоздал больше чем на час.

Большинство вышедших из лайнера людей направились к зданию аэровокзала. Среди них, как показалось Майклу, не было никого, кто подходил бы под описание, которое ему дал Чарли на скомканном клочке бумаги. Пилот тихонько выругался. Майкл уже собирался обратиться в справочную службу, чтобы проверить список пассажиров, но тут на ступеньках трапа появились стюардесса и молодая женщина, которая вполне могла оказаться Эстеллой Лофорд.

Мерфи заметил, что молодая женщина выглядела очень утомленной. Она тяжело опиралась на перила трапа, а стюардесса помогала ей сойти. Шагая к лайнеру, Майкл продолжал смотреть на свою предполагаемую пассажирку. Явно стараясь успокоить стюардессу, хлопотавшую вокруг нее, женщина одной рукой придерживала шляпку, которую чуть не сорвал налетевший порыв горячего ветра.

«Сессна» начала снижаться.

— Там, внизу, придорожное кафе — небольшая закусочная — и заправка, — объяснил Мерфи. — Прямо между четырьмя пустынями: Тирари, Стрелецкого, Симпсон и Стюрт-Стоуни. Мы приземлимся через несколько минут.

Эстелла с любопытством смотрела в иллюминатор.

— Может быть, это дилетантский вопрос, но все-таки… где же мы будем садиться? Я не вижу никакой взлетно-посадочной полосы.

Молодая женщина смогла разглядеть только небольшое здание, которое с такой высоты было похоже на кубик среди красной пыли — пустынной равнины. По мере того как они снижались, Эстелла стала различать на крыше дома огромные белые буквы — «Манджеранни». Она решила, что эта надпись сделана для пилотов легких самолетов, потому что те запросто могли пропустить заправочную станцию на таких пространствах, где все, казалось, сливалось с пустынным пейзажем.

Эстелла Лофорд открыла глаза и осмотрелась. Она находилась в скудно обставленной комнате, освещенной мягким светом керосиновой лампы. Слева от себя молодая женщина увидела открытое окно, а за ним — мириады звезд в черном-пречерном небе. Эстелла никогда в жизни не видела такого захватывающего зрелища, и несколько минут с восторгом смотрела в ночь. Но звезды на небе напомнили ей о времени, и англичанка с испугом подумала, что совершенно не помнит, что происходило в те несколько часов, которые, судя по всему, прошли после посадки «сессны» в Кенгуру-кроссинг.

Несмотря на то, что наступила ночь, прохладнее не стало, и даже слабый ветерок не шевелил занавески на окне. Эстелла лежала на железной кровати, до пояса укрытая простыней. На ней была ночная хлопчатобумажная рубашка без рукавов, которая едва закрывала колени. Молодая женщина попыталась сесть, но голова закружилась, и она снова упала на подушку.

Оглядев комнату, Эстелла постаралась понять, как она здесь оказалась. Последнее, что осталось в ее памяти, — они с Майклом Мерфи стоят рядом с «сессной» на полосе, усеянной обезображенными останками кенгуру. Мысль о жаре, мухах и страшной посадке заставила молодую женщину вздрогнуть при воспоминании о том, как отвратительно она себя чувствовала. Эстелла решила, что находится в доме Росса Купера и что переодел ее Майкл Мерфи. «О Боже!» — подумала она, представив себе эту картину.

Какой-то шум справа вывел Эстеллу из оцепенения. Оглянувшись, она увидела, как открылась дверь и к ней шагнула улыбающаяся девушка.

Накануне скачек Кенгуру-кроссинг совершенно преобразился. Здесь собралось множество людей, и гости все прибывали. На главной улице, как грибы после дождя, выросли стойла для лошадей, которые заняли участники будущих состязаний в семи видах. Чарли рассказал Эстелле, что день скачек, как правило, завершается соревнованиями по бегу, которые устраивают сами зрители. И, судя по всему, это очень забавное зрелище, поскольку все бегуны обычно довольно пьяны. Но как Эстелла ни старалась, она не смогла проникнуться веселым духом предстоящего праздника.

В гостинице Чарли было шесть номеров, которые он сдал «по премиальной цене», как только в округе разнеслась весть о возвращении Звездочета на скаковую дорожку. Остальные зрители расставили свои палатки «в пригороде», а то и просто расположились на земле, постелив одеяла. Палатки были всех размеров и видов, и в них в основном ночевали семьи с детьми; рабочие же пастбищ, стригали и скотоводы предпочитали спать прямо под звездами рядом со своим лошадьми или повозками и автомобилями. Наплыв гостей привел к перегрузке городских коммунальных удобств, и туалетный блок гостиницы был отведен только для женщин и детей; для мужчин пришлось просто выкопать яму за городом. Чтобы справиться с приготовлением еды для такого количества посетителей, Чарли нанял четырех женщин: Марджори Уайтмен, Конни Джи и еще двух сестер с пастбища Уилга.

Выйдя утром на задний двор, Эстелла обнаружила, как какие-то дети наполняют из ее резервуара с водой свои ведра и канистры.

— Эй! Вы могли бы сначала попросить разрешения… — крикнула она им, и те бросились бежать, даже не закрыв кран.

Идя через ипподром по направлению к песчаным холмам, Эстелла старалась не думать о событиях предстоящего дня, но это было невозможно. Здесь, в темноте, в стороне от жокей-клуба, было очень тихо и спокойно, но в ее ушах звучал топот конских копыт и крики болельщиков, неистово подбадривающих своего чемпиона.

Скаковая дорожка, тянувшаяся на запад больше чем на милю, в лунном свете походила на серебряную дорогу к волшебному городу. Стойла лошадей приезжих участников скачек располагались на дальнем конце ипподрома, у линии старта. Эстелла подумала: не спят ли хозяева этих лошадей сейчас, как и Марти, прямо в стойлах?

Эстелла никогда раньше не заходила за песчаные холмы. Отправляясь на прогулки вместе с Мэй, они всегда шли на север, в выжженную солнцем равнину позади ее дома, или шагали вдоль берегов пересохшей реки Диамантина. Поэтому сейчас ее разбирало любопытство. Пробравшись между перекладинами ограждения скаковой дорожки и пройдя через рощицу мелких, больше похожих на кустарник деревьев, Эстелла стала подниматься по крупному песку красных холмов. Добравшись до вершины, она остановилась, чтобы перевести дыхание и посмотреть на город позади себя. Она отчетливо видела пылавший костер у жокей-клуба, но огней в окнах больницы, гостиницы и некоторых домов почти не было видно.

Эстелла была слишком далеко, поэтому различала лишь темные силуэты людей, двигавшиеся на фоне костра, и столб дыма, поднимавшийся в небо на фоне яркой луны.

Эстелла перевязывала раненую собаку, когда к ней пришел Чарли.

— Я просто зашел… чтобы узнать, как ты тут, — сказал он почти застенчиво.

Она бросила на него быстрый взгляд. Боясь расплакаться при виде сочувствия в его глазах, она снова сосредоточилась на собаке.

— Я переживаю за Марти… — проговорила она тихим голосом.

— Он сказал мне, что теперь со Звездочетом все в порядке…

— Джеймс! Ты куда?

Джеймс стоял у открытой входной двери, одетый в теплое пальто, шляпу и шарф. В одной руке у него был дипломат, другой он держался за ручку. Раздраженно закатив глаза, он снова закрыл дверь, оставив за ней холодный осенний ветер. С трудом сдерживая злость, он повернулся к Давинии и заставил себя улыбнуться.

— У меня встреча с клиентом, дорогая. Я же говорил тебе вчера вечером… помнишь?

— А твой клиент не может прийти сюда? — плаксивым голосом спросила Давиния.

Она стояла на лестнице, одетая в один из своих самых безобразных, но, как она говорила, «удобных» домашних халатов. Уже не в первый раз Джеймс подумал, что она выглядит неряшливо и ни на день не моложе своих сорока лет. В ее оправдание можно было сказать, что в последнее время она почти не спала. Но тот факт, что Давиния совсем перестала следить за собой, очень раздражал его, особенно когда он мысленно возвращался к тем первым дням их любовной связи, когда ее прическа и макияж всегда выглядели идеальными.

Прикрыв глаза ладонью от ослепительного солнца, Ральф Тальбот посмотрел на огромное пространство неба, простиравшегося перед ним. Он искал легкий самолет и пытался услышать гул его двигателя, но видел только бесконечный лазурный небосвод, на котором не были ни единого облачка, и слышал лишь карканье одинокой вороны и мычание скота в загоне. В десятый раз Ральф посмотрел на свои часы.

— Куда, черт возьми, они запропастились? — проворчал он про себя.

Начиная волноваться, Ральф повернулся к своему стулу на веранде. Шляпой согнав с сиденья полосатого кота, который уже успел там устроиться, он посмотрел на Расти, который когда-то был его лучшей собакой-пастухом. Теперь пес представлял собой жалкое зрелище: из-за сильного зуда он без конца чесал лапой бок, на котором местами уже вылезла шерсть, и даже не обращал внимания на кота. А Ральф подбадривающе проговорил:

— Не волнуйся, приятель, тебя скоро вылечат.