Читатель познакомиться с мемуарами папы Муми-тролля — симпатичного Муми-папы. Он считает, что обязан перед самим собой своей эпохой и потомками описать печальную пору своего детства, замечательную юность, полную приключений, и, наконец, исполненную драматизма встречу с Муми-мамой, к радости и получению всех муми-троллей.
Пролог
Как-то раз — Муми-тролль был ещё совсем маленьким — Муми-папа умудрился схватить простуду в самую жаркую пору лета. Он не хотел пить тёплое молоко с луком и сахаром, не хотел лежать в постели, а сидел на качелях в саду, без конца сморкался и жаловался, что у сигар отвратительный вкус; вся лужайка вокруг была усеяна его носовыми платками, и Муми-мама уносила их в маленькой корзинке.
Но вот насморк усилился, Муми-папа перебрался на веранду, уселся в кресло-качалку и по самые глаза укутался в шерстяные одеяла, а Муми-мама дала ему настоящего пунша с ромом. Да только опоздала. У пунша был такой же противный вкус, как у молока с луком, и Муми-папа с отчаянья пошёл и плюхнулся на свою кровать в северной комнате в мансарде. Прежде он никогда не болел и теперь ужас как серьёзно переживал из-за болезни.
Когда горло у Муми-папы разболелось дальше некуда, он попросил Муми-маму сходить за Муми-троллем, Снусмумриком и Сниффом. Они явились и обступили его постель. Он призвал их прожить жизнь с настоящими приключениями и попросил Сниффа сходить за трамвайным вагончиком из пенки, который стоял на комоде в гостиной. Но голос у Муми-папы был совсем хриплый, и никто не разобрал, чего он просит.
Его укутали одеялами, утешили, посочувствовали, дали ему карамелек с аспирином и интересных книжек, а потом все снова выбрались на солнышко.
Вступление
Я, папа Муми-тролля, сижу вечером у окна и смотрю, как светлячки расшивают таинственными узорами бархатную темноту сада. Бренные завитушки короткой, но счастливой жизни!
Отец семейства и домохозяин, я с грустью оглядываюсь назад, на свою бурную молодость, которую собираюсь описать, и перо от нерешительности дрожит в моей лапе.
Но я укрепляю себя замечательно мудрыми словами, на которые наткнулся в мемуарах другой великой личности, вот они:
«Каждый, к какому бы сословию он ни принадлежал, если он совершил доброе деяние или что воистину может почитаться таковым, должен, если он привержен истине и добру, собственнолично описать свою жизнь, но не приступать к этому прекрасному начинанию, пока не достигнет сорокалетнего возраста».
